— Так мы не выйдем, — с сомнением произнес Шалунов. — Кругом фрицы, черт бы их побрал.
— Что-нибудь придумаем. Найдем прореху, обязательно найдем.
Они вышли к небольшой поляне, которую пересекало шоссе. Затаились, прислушались, разглядывая местность. На поляне стоял дом лесника, возле него — немецкий танк.
— Товарищ капитан, — прошептал Шалунов, — это как раз то, что надо. Я же танкист.
— Вижу. Не торопись.
У танка возились двое.
Разведчики подкрались к дому, заглянули в освещенное окно. За столом сидел унтер-офицер и с аппетитом уплетал картошку. «Спокоен, — отметил Садовский. — Видимо, считает, что, кроме них, никого тут нет».
— Андрей, я беру на себя этих гавриков и танк, ты караулишь дверь дома. Следи за мной. Шума не поднимаем. В случае чего — в окно гранату и уходим в лес. Понял?
Шалунов кивнул и устроился между окном и дверью. Садовский отступил за деревья и осторожно, кустиками, двинулся к «тигру».
Один гитлеровец влез в танк, другой стал подавать ему какие-то ящики. Садовский выждал, когда немец скрылся в люке, а второй нагнулся к ящику. Затем Юрий подкрался к танку и замер. Первый немец высунулся из люка и, переняв у напарника ящик, снова скрылся из виду.
Садовский мгновенно подскочил к наклонившемуся над ящиком фашисту и ударил его ножом в спину. Танкист ткнулся носом в землю. Подхватив валявшийся ломик, Юрий вскочил на танк. Как только из башни показался второй фриц, Садовский ударил и его. Гитлеровец повалился вниз.
В мгновение ока Шалунов оказался возле танка и, нырнув а люк, занял место механика-водителя. Садовский влез следом за ним, сел к пушке.
Шалунов завел двигатель.
— Разворачивай на шоссе. Двинем к штабу, — скомандовал Садовский.
Шалунов развернул машину и дал полный газ. Спустя час они оказались у штаба. Бой там кипел вовсю.
Прорваться через позиции полка фашистам не удалось. Наконец 2 мая противник прекратил огонь и начал сдаваться в плен. Гитлеровцы шли поодиночке, группами, а то и целыми колоннами. Молча бросали к ногам советских воинов оружие и понуро брели дальше.
Часов в семнадцать к огневой третьей батареи подошла группа гитлеровцев — с полсотни, а то и больше. Впереди шел высокий лейтенант — без пилотки, с лицом, обросшим рыжей щетиной. Весенний ветер шевелил его белесые волосы. Поравнявшись в Васнецовым, он не поднял от земли глаз. Николай скользнул было по его фигуре взглядом — мало ли прошло в тот день фрицев мимо, — но в последний миг что-то насторожило его.
Он силился понять, что, но никак не мог. И вдруг вспомнил: косой шрам.
— Сержант, — еще не зная почему, окликнул Васнецов конвоира. — Останови-ка лейтенанта.
Сержант обернулся.
«Да, да! Кажется, знакомца встретил!» — понял Васнецов.
Конвоир подошел к пленному, тронул его за плечо. Лейтенант оторвал глаза от земли.
— Старший лейтенант зовет, — показал сержант на Васнецова.
Николай шел к нему медленно, тяжело, точно на ногах у него были пудовые сапоги. Его лицо было сосредоточенно, брови сошлись к переносице. Метрах в трех от пленного Васнецов остановился, еще раз посмотрел на него, спросил:
— На Северном Кавказе были?
Лейтенант насторожился, опустил глаза и глухо, словно про себя, произнес:
— Нет, не был.
— Были. Унтер-офицером. Не помните нашу встречу? Или не хотите вспоминать?..
— Нет, нет, — твердил пленный. — Не был.
— Хорошо, я напомню.
Васнецов расстегнул полевую сумку и вытащил из нее помятую на сгибах, пожелтевшую от фронтовых передряг фотографию, трофей одного из боев. Именно В документах пленного унтер-офицера с косым рваным шрамом на правой щеке оказалась пачка фотографий. Снимки рассказывали о жестокостях матерого фашиста на советской земле.
Фотография кочевала с Николаем с фронта на фронт. Давно выброшен пришедший в негодность планшет. Но фотоснимок — свидетельство жестокости нациста — выбросить не решался. «Пусть лежит», — не раз говорил он себе, перебирая свои нехитрые фронтовые бумаги.
И вот теперь эта встреча…
— Вы на снимке? — шагнул к пленному Васнецов.
При взгляде на снимок лейтенант съежился, задрожал, силясь что-то сказать, но лишь скривил нервные тонкие губы и выдавил из себя:
— Гитлер капут!
— Да не тряситесь вы так. Трогать вас никто не собирается.
Старший лейтенант снова показал гитлеровцу фотографию. На ней была запечатлена повешенная девушка.
— О боже! — лепетал фашист. — Нет, это не я…