Спустя полчаса все стихло. Только высоко-высоко в небе слышалось четкое отстукивание автоматических скорострельных авиационных пушек и пулеметов — там, в небе, продолжали ожесточенный воздушный бой наши летчики.
Минутное затишье сменила канонада интенсивного обстрела со стороны противника! С характерным воем неслись снаряды шести — и десятиствольных минометов — это артиллерия противника прикрывала выдвижение своих войск. Наступление началось! Через командирскую панораму я осматривал фронт обороны бригады — и повсюду видел вражескую боевую технику! В первом эшелоне, выползая из кустарников, обрамляющих истоки Оки и Неручи, медленно двигались танки, за ними — штурмовые орудия и мотопехота на бронетранспортерах. Продвигались они клином, как в старину крестоносцы, и во главе, по всем признакам, шли «Фердинанды», защищенные 200-мм броней, подумал: сегодня потрудней нам придется, тяжело будет отбить такую мощную атаку. В самоходке царила напряженная тишина, видно, не к месту были слова. Валера Королев замер у прицела, периодически протирая запотевавшие линзы окуляра, остальные тоже прильнули к приборам, молча наблюдая за грозно надвигающимся противником. Все, наверное, думали об одном: устоим или не устоим? — ведь сегодня танков и штурмовых орудий наступает в несколько раз больше, чем у Змиевки. И все-таки, я чувствовал, на этот раз люди волновались меньше, чем перед первым боем.
— Немец, пока не получил по зубам, лезет нахрапом, — заговорил я, стараясь подбодрить свой экипаж. — Подпустим головной танк метров на пятьсот, подожжем, а там и за другие возьмемся. — А сам мучительно думал: а если «фердинанд» напрямую попрет? Это мощнейшее тяжелое штурмовое орудие, он ведь и протаранить может боевые порядки.
Перед вражескими танками первой линии по всему фронту наступления появились дымчато-черные шапки разрывов и огненные вспышки, если снаряд ударял в танк, — это наша артиллерия поставила заградительный огонь. Часть снарядов, угодив в броню, рикошетом уходила в глубь боевого порядка наступающих, оставляя за собой огненный конус. Но ни один танк пока не загорелся! Стальная армада продолжала движение, приближаясь к нашей обороне. По радио я предупредил Леванова, командира моей второй самоходки, чтобы до нашего выстрела огонь не открывал, но сейчас, перед самым боем, решил побывать в его экипаже. Пригибаясь, под свист пуль, вой мин подбежал к машине младшего лейтенанта, постучал по крышке люка и влез в башню. Встретили меня с удивлением, и в настроении людей не ощущалось особого мужества, что меня раздосадовало:
— Чего приуныли?! Ваша гаубица за пятьсот метров пробьет и «тигра», и «пантеру»! Да и укрыты вы надежно, окопались как следует! Будем насмерть стоять! Главное — выдержка, никаких поспешных действий! Бить только наверняка! Это и просьба, и приказ!
Подбодрив, как смог, приунывший экипаж, я умчался к своей самоходке и, уже влезая в люк, увидел, как машина Фомичева, командира 1-го взвода, вышла из окопа и, маскируясь задымлением переднего края, на большой скорости проскочила в заросший кустарником овраг метрах в двухстах от позиции батареи. Этот маневр был сделан, как видно, по решению комбата с тактической целью: в решающий момент нанести внезапный огневой удар по флангу наступающего противника.
Расстояние до фашистских танков все еще было велико, поэтому экипажи легких танков бригады не стреляли. Молчали и наши самоходки, но наводчики наверняка, как наш Королев, держали головные машины противника на угольниках прицелов. Напряжение нарастало от минуты к минуте. В утренних лучах солнца мы уже отчетливо могли разглядеть среди различных танков противника прямоугольные корпуса и вертикальную бронировку «тигров», их характерный коричнево-желтый камуфляж. В направлении нашего взвода двигалась громадина тоже с большой пушкой, имеющей дульный тормоз, башня этого монстра не вращалась — мы поняли, что это «фердинанд». У меня выступил холодный пот — чего я опасался, то и произошло! Как с ним бороться?! Что делать?! А времени на размышления нет, вот-вот раздастся команда на поражение! Стоп! Стоп! Есть решение! И пошли мои команды наводчикам взвода:
— Королев, как дам команду, бей по правой гусенице! Кузин, ударишь по левой!
Немцы уже открыли огонь, но стрельба велась неприцельно, наугад, и снаряды, ударяясь о бруствер окопа или рикошетом о броню, с шипением уходили по касательной дальше. Противник явно пытался спровоцировать нас, вызвать огонь, чтобы загодя обнаружить и подавить наши огневые точки. Как видно, их командование не знало о появлении в обороне 13-й армии самоходного полка и вело наступление самоуверенно, лобовой психической атакой.