Светка! Её лицо вспыхнуло. В первый момент показалось, что она хочет попятиться. Но вот, словно собравшись как перед прыжком в воду, она построжела лицом и сделала шаг ему навстречу. Он широко распахнул руки и с ходу обнял её, поднял, закружил! На глазах скабрёзно лыбящихся дневальных по КПП. Господи, какую нежность и благодарность он испытывал, обнимая худенькие плечи в каком-то подростковом пальто с жиденьким рыжим воротником, ощущая под грубой тканью, как напряглась, а потом расслабилась её спина. Они зашли в комнату для свиданий. Там никого не было.
— Господи, что у тебя с лицом?
— А что у меня с лицом?
— Ну, оно всё красное и какое-то шершавое, а уши вообще коричневые. Ты так осунулся!
— Пофиг! Забудь… Как ты здесь? Откуда у тебя адрес? Почему не написала, не предупредила? — Она опять напряглась. Отвела глаза, потом с усилием снова взглянула ему в лицо.
— Неважно. Ты рад меня видеть?
— Конечно! Безумно! Ладно, рассказывай! Как ты?
— Нормально. Учусь. Осенью меня избрали депутатом райсовета, — она говорила с трудом, словно думала о чём-то другом.
— Ты — депутат! Ушам не верю! А здесь как оказалась? Ты что, специально приехала?
— Нет. Я приехала на конференцию комсомольского актива в Москву.
— Ничё себе!
— Рома, почему ты мне не писал?
Он осёкся. Продолжал смотреть ей в лицо и понимал, что не может сказать правду. Пауза затягивалась. Он это чувствовал, но ничего подходящего в голову не приходило.
— Мне ждать тебя? — она взяла инициативу в свои руки. У неё не дрожал голос, и глаза были сухие. Только лицо как-то заострилось, и кожа на скулах натянулась.
Он сразу всё понял и подумал, что именно такого вопроса, а лучше утверждения ждал от Кати. Но, преодолевая себя, улыбнулся и как можно беззаботнее спросил, просто чтобы выиграть время:
— В смысле?
— Мне ждать тебя из армии? Ты хоть чуть-чуть любишь меня? — она срезала все углы. Недаром они познакомились на олимпиаде по математике. У него не оставалось выбора, врать он не мог:
— Я пропал в этой Москве, Свет. У меня были проблемы на гражданке. Я уже не тот Ромка, которого ты знала. — Казалось, она не удивилась.
— Рома, мы все уже не школьники и все меняемся. У тебя были проблемы с законом?
— Откуда ты знаешь?
— Это неважно. Правда, неважно, — она не выдержала, голос надломился, аккуратный носик покраснел, красивые чёрные глаза лихорадочно заблестели: — Ты любишь меня?! Я буду ждать столько, сколько надо! — И поскольку он продолжал молчать: — Да или нет?!
Больше всего на свете он хотел сказать "да", но с удивлением услышал, как какой-то чужой, не его голос простуженно произнёс:
— Не надо. Не надо ждать…
По её лицу прошла короткая судорога, глаза застыли, в них пропало всякое выражение. Очнувшись через мгновение, ткнула ему в грудь свёрток, который, оказывается, всё это время держала в руках. Едва он машинально подхватил свёрток, как она тут же отдёрнула руки, словно боялась прикоснуться к нему. Также стремительно она развернулась и вышла или, скорее, выбежала из комнаты. Хлопнула дверь на пружине. Он стоял в прострации, прижимая свёрток к груди, пока в комнату не просунулась наглая физиономия дневального.
— Слышь, духан, поделись с пацанами, — он многозначительно указал на свёрток.