— Фестиваль, рок-н-ролл, новые широты… Расскажи нам сперва, где ты его взял… Я уверен, тут какая-то история…
Да, тут была история. Петар любил истории. Он постоянно об этом говорил.
«Я собиратель историй, я — сказитель, хорватский скальд, — говорил он. — Я вообще в Скандинавию подался за историями…»
У него на них нюх.
— Тут есть несомненно какая-то история, — улыбается азартно хорват, взбивая подушку, — чую, есть!
— Конечно, есть, — говорю я с напускной значимостью, — только для начала я хотел бы перекусить… или подлечиться…
— Сразу предупреждаю, — говорит Хануман, — в лагере пусто. Ты же был на Кристиании — разве ты не покурил с Кис?.. И не поел в Вудстоке — сухарики с сыром и пиво, как ты обычно любишь?..
— Нет, как-то не до этого было. Собаки все время лаяли, и я решил смыться пораньше…
— Нервы, это все нервы…
— Я приготовлю что-нибудь, сварю суп или испеку пиццу, — говорит Петар.
Хануман отмахивается от него. Он терпеть не мог его эксперименты; хорват и руки никогда не мыл… но я не брезговал, я с удовольствием ел недожаренные бифштексы, плохо проваренное ризотто, сырые пиццы. Мне нравился Петар, с первой минуты, как я его увидел, меня не покидало чувство, будто я его знал давно, очень давно… Когда, он появился в нашей комнате, я подумал, что видел его раньше — может быть, вчера, или на прошлой неделе… мы сменили много комнат, он мог быть в одной из них, — так я подумал, когда увидел его… и я с ним даже так как-то поздоровался: «Ах, привет!.. Опять ты… что делаешь?» — Ханумана это сбило с толку, поэтому он не стал задавать никаких вопросов человеку, который стоял и его маникюрными ножничками постригал свои огромные ногти перед раковиной, в которой лежали наши тарелки; на столе стояла бутылка французского вина, завернутая в красивый подарочный кулек, — это подкупало, — лежал здоровенный кусок сыра и большой напильник. Хорват тихо улыбнулся (как он мне сообщил после, он привык, что производит на людей такое странное впечатление: «Многие при первой встрече говорят или чувствуют, будто знали меня прежде, — сказал он, — я это объясняю реинкарнациями, я прошел много воплощений, наверняка за многие жизни я успел со всеми познакомиться… И еще мне кажется, будто в одном из недавних воплощений я был какой-то знаменитостью — Элвисом Пресли или Джеймсом Дином. Хотя ты знаешь, что нет такого понятия, как недавнее воплощение, это очень условно, так как ты можешь в своем инкарнационном списке иметь и воплощения, которые по отношению к настоящему находятся в будущем, или вообще — могут быть одной из параллельных жизней, что объясняется нехваткой душ, есть такой термин в буддизме, но я его забыл…»), поприветствовал нас, обвел трясущейся рукой комнату и сказал:
«Прошу меня покорнейше простить за это вторжение. Сам бы я ни за что не осмелился и заночевал бы на улице… Но сербы решили, что…»
«Тебя ищут? — строго спросил Хануман — мы были на амфетамине. — Мы должны тебя прятать? Почему с нами не оговорили? Сколько за тебя они дают? Сколько за ночь?»
«О, нет, нет, — успокоил Петар. — Никто меня не ищет. Насколько мне известно… Надеюсь, что нет… Просто мне некуда было пойти… Сербы сказали, что у вас есть место… Вот смешно, я с ними воевал, а они меня так тепло встретили… Хотя я ни одного серба за всю войну не убил… Взял в плен нескольких… В обиду не дал… Такие же молодые, как и эти ребятки, тоже рок любят… Говорят, вы тоже слушаете… — Мы с Ханни поняли, что начинается шоу, поставили демонстративно стулья, пластиковые красные стулья, сели не раздеваясь, закурили, хорват открыл бутылку, наполнил стаканы, вручил их нам с легким комическим поклоном, как на представлении, и продолжал: — Я нелегально тут… И можно сказать, что это случайность, но, как вы знаете, никаких случайностей не бывает — все закономерно… Может, я к вам попал затем, чтобы вас встретить… Для расширения карты духовного опыта… Долго не задержусь… Возможно, чтобы кое-что выяснить для себя… что-нибудь глубоко личное, но ведь вы прекрасно знаете — вижу по блеску в ваших глазах — все, даже самое глубоко личное, хочешь не хочешь, переплетается с судьбами других людей… Все мы части огромной бионергетической паутины… Итак, это было ночью, меня что-то позвало… Я сильно перекурил и после концерта выпал из обычного состояния, вдруг слышу — какой-то зов, отсюда, я стоял на станции в ожидании поезда, — совершенно напрасно, до утра не было поездов, — и вдруг увидел трубу… — Я прекрасно знал, что из Роскиле невозможно увидеть трубу Авнуструпа, и ухмыльнулся. Петар, видимо, заметил мою ухмылку. — Нет-нет, я не глазами ее увидел, конечно, внутренним зрением… И, вместо того чтобы поехать в Копенгаген, я поехал сюда, на велосипеде… Я тут бывал — лечился от травматического шока, PTSD,[75] у меня были психологические проблемы после войны, тут был госпиталь, еще бы не было у меня шока, вообразите!.. В августе ты на концерте Дэвида Боуи, а в сентябре — убей или тебя убьют!., убей или тебя убьют!.. Тра-та-та! Бум! Вух! Бум! Вух!