— Его не станут держать после совершеннолетия, — раскинул Олег. — А если дважды в одном был, так значит он совершеннолетний.
— Тогда… Дожить до конца года? — предположил Сергей.
— А там ещё до конца и до совсем конца, — уныло растянула Марго, поднимаясь. Пацаны проследили, как она прошла к свободной кровати, куда все они скинули одежду, и, взяв фонарь-меч, повернулась к ним. — Он всего лишь назначит следующего.
— И значит, нерешённые дела передадут другому, — подытожил Олег, признавая в словах Марго нечто уже от уличной иерархии.
Марго указала на Олега фонарём, мол да, он прав. Сергей помрачнел. Ситуация складывалась патовая: против шестёрок пошли, вероятно, накликали беду, а как там быть дальше с последствиями — никто и не знал. Олег совсем подался вперёд, подсаживаясь ближе к изножью своей кровати, и предположил:
— Если Гуйковский заинтересуется. Будем исходить из того, что мы мелкие.
Предложенное устроило. Или не совсем. Марго со вдохом вернулась обратно на стул, прокручивая в руках фонарь и размышляя, а Сергей цепко изучал Олега.
— Какова вероятность, что наши продолжат мстить? — спросил Олег и посмотрел на Марго, которая кисло постучала по пальцам фонарём. Сергей же отвернулся к двери, спустил одну ногу, а другую, подтянув на кровать, обхватил руками. Все призадумались.
О Васюткине Олег знал мало, да и если перекладывать эту ситуацию на другую, то да, мстить мог, вот только вряд ли именно сейчас полезет на рожон. К тому же… Олег вдруг улыбнулся: если шестёрки провинились, то они постараются сами порешать. А так разрешалась проблема с вниманием пахана. Он уже собирался поделиться соображениями, как в тишине комнаты также тихо проговорила Марго:
— У Васюткина родители в Москве померли. Под Пушкинской. — Она помедлила, прокрутив руками фонарь.
— Когда пожар ещё был? — уточнил Сергей.
Марго посмотрела на него и, поджав губы, кивнула, после на вдохе опустила взгляд обратно к фонарю.
— Он тогда у бабки остался в Питере. А после извещения о смерти старуха померла. Не выдержала. Так и в детдоме оказался. Потому, — тяжёлый взгляд обратился на Олега, — мстить он не перестанет. Пускай и ты не виноват… Не виноват же? — Она нахмурилась.
Пару минут оба воспитанника рассматривали друг друга. Волков приметил, как Марго всё норовила спрятать голову в плечи, да совсем перестала прокручивать фонарь — тема вышла сложной и острой: подрывы совершались в последние годы слишком часто. И, увы, теперь Олег понимал, почему у Васюткина был такой взгляд и почему его переполняла такая злость.
«Но оправдывает ли боль его?» — задался он вопросом и припомнил тот, что задала воспитанница.
— Не виноват, — ответил он резче, чем хотелось бы, — я в Москве никогда и не был.
— Прости, — тут же ляпнула Марго, на что Олег только махнул рукой.
— А ты откуда знаешь? — подал голос Сергей.
— Я подслушала, — Марго скованно улыбнулась. — Шнури часто болтают, только слушать надо. Да и когда знаешь о том, кто тебя притесняет, становится легче понимать, чего ждать.
Олег хмыкнул — неожиданно. Сергей ограничился лишь удивлением. Марго застенчиво опустила взгляд на фонарь, подкинула его невысоко, поймала и, затянув звонкий звук, вдруг перевела тему:
— Выходит, мы теперь команда? — Она хмыкнула, склабясь. — Будем, как герои, ратовать за справедливость?
Олег фыркнул, почти засмеявшись. Сергей посмотрел на неё также с сомнением и с более сдержанной реакцией.
— Справедливость? — уточнил Олег, разглядывая её.
— Ну-у-у да. Если мы поступили так, то что остаётся? Вряд ли кому-то теперь захочется терпеть, — она осмотрела каждого.
Олег также переглянулся с Сергеем, и мысленно почти все согласились: никто терпеть не желал, особенно когда удалась ситуация со спасением. Сергей спустил вторую ногу с кровати и предположил:
— Бегать тоже не вариант, выходит.
— Факт. — Марго кивнула. — Вот и получается: будем с кулаками, только не будем диктовать, как другим жить.
— Против иерархии? — с сомнением и едва ли не ядовито парировал Сергей.
Снегирёва и Разумовский глянули друг на друга и опустили головы, когда как Волков призадумался, вспоминая нарисованную когда-то на заднике схему иерархии и в особенности — одинокий крестик. Сознание также подбросило воспоминания с улицы — те, кто занимал такую позицию, автоматически считались нежильцами. Система сжирала их и подгибала под себя, тогда как быть?
Противостоять ей — означало заступать на протоптанную территорию братвы, какая издевалась над воспитанниками.
Принимать её лично они не станут — только не после того, как сначала Олег спас Сергея, а потом все трое сорвали личную месть да и нанесли унижение. Более того, если они втроём начнут открыто протестовать и защищать, то подадут другим пример и тогда… Их пожелают также устранить.
Сложно.
Выхода будто не было: подчиниться не могли, противостоять открыто опасно, но что тогда? Олег мрачнел сильнее с каждым постулатом и вопросом, но внезапно посреди хаоса мыслей родилось призрачное предположение, каким он поспешил поделиться:
— Мы не пойдём против иерархии.
Подгоняемый ухваченной мыслью, Волков поднялся и чуть не упал обратно — ноги всё ещё были каменными, потому он перебрался к изножью и опёрся о него поясницей, следом ухватился руками за плечи. Сергей и Марго смотрели на него в непонимании, причём только сейчас в тусклом свете фонаря Олег, действительно, приметил сходство их птичьих носов — почти одинаковые, только Марго белела растрёпышем, а Сергей наоборот отливал короткими рыжими прядями.
— Как тогда? — осторожно спросил он, приметив на себе изучающий взгляд Волкова.
— Будем просто существовать отдельно. Втроём, — коротко пояснил Олег и глянул на Марго. — Справедливость — не наша задача. Пускай шнури разбираются, как властная структура.
Марго нахмурилась и сжала руками фонарь сильнее, будто несогласная, но промолчала, слушая Олега дальше.
— Наша задача — безопасность. Наша безопасность.
— Предлагаешь отвечать только на то, что направлено лишь на нас? — резюмировал Сергей, и в его голосе он также уловил сомнение, более того, глядел на него Разумовский так же, как и Марго: несогласно и даже осуждающе.
Олег приметливо изучил каждого воспитанника, дожидаясь, что кто-то из них возьмёт слово и вступит в спор. Когда этого не случилось, Волков возродил воспоминания об иерархии улицы и почти шаблонных ситуаций с ней, и заговорил с позиции своего опыта:
— Геройствовать ради других — не вариант. Особенно когда сам не силён и меньшинство, да и власти нет. Потому геройствовать пока будем для себя, — он взял паузу, ожидая, что кто-то решиться на спор, но оба притихли, будто пришибленные, тогда Олег продолжил:
— Пока нам противостоят только шкеты нашего потока. И не думаю, что вам хочется навлечь на себя других шкетов.
Марго и Сергей переглянулись — не хочется.
— А если начнём геройствовать для других, — подводил Олег их к своей почти исходной мысли, — так тут, выходит, вызов пахану мы бросаем, а оно нужно? — Он пожал плечами. — Так пускай думает, что мы метим на место его шестёрок. Пускай и на деле не так будет.
— Издеваться над другими не будем? — осторожно поинтересовалась Марго.
— Нет. Главное, чтобы пахан и его пыжи думали, что мы не метим забрать их власть, а помогая сейчас другим — мы навязываем другие стандарты.
— Выходит, мы ничего не можем сделать для других? — кисло протянул Сергей.
— Сначала позаботимся о себе, потом о других думать будем, — Олег поймал на себе уязвлённый и загнанный взгляд Разумовского, оттого всё-таки смягчил тон и дополнил:
— А там посмотрим, что можно сделать. Но если тебя забьют, мало ты кому покалеченный поможешь.
С этим уже согласились оба. Волков закончил, подивившись, что его хватило на подобную почти длинную и связную речь. Марго пригорюнилась, а Сергей, поджав губы, сгорбился, опустил на колени руки и также притих. Олег не мешал им — пускай обдумают, ведь оба долгое время существовали в баторе и не видели, к чему приводило геройство против иерархии на одних только кулаках. Только разве что Марго… Она с самого начала говорила о последствиях, но почему-то словно забыла о них сейчас. Олег пригляделся к воспитаннице и вскоре постановил для себя: вероятно, в баторе находились одиночки, а группа — оказалась чем-то новым. Но система не гнушалась на уничтожение ни одиночек, ни групп.