• Причина, по которой владелец магазина — а на деле он такой же шестёрка, который курирует вверенные ему магазины «Перетлёнок» — отпустил детей, относится к обобщённой традиции воспитания у южно-восточных народностей, где мнение детей ценилось наравне с мнением взрослых. Потому Торгом Арсенович устраивает мини-заседание, где выслушивает обе стороны конфликта и даёт право детям отстоять свою невиновность (или доказать судье, наделённому властными полномочиями, что не виноваты), чем и пользуются Сергей и Марго.
• Пёс Бим упоминался в сборнике драбблов и является тем самым псом, которого мы видели в фильме. Сергей присматривал за ним, а дом бывшего смотрителя доков на берегу использовал для своего укрытия. Именно там он скрывался, когда получил записку от Олега и не знал, что с ней делать.
• В Первой Фазе, как и в Префазе проводится намеренная параллель и столкновение двух образов воспитателей: это Ольга Петровна, которая на свою заработную плату пыталась в рамках своих сил и как могла защищать детей и давать им воспитание, и директриса Лариса Иннокентьевна, которая курирует расхищение средств в рамках Батора. Когда как одна пытается проявить благосклонность и помогает Олегу выздороветь, другая представляет собирательный образ работников детдома, которые всегда понукали детей тем, что являются детьми маргиналов.
• Олег болел долго потому как организм не мог справиться с заболеванием по причине недостатка витаминов из нормальной полноценной еды, потому дома у Ольги Петровны он выздоравливает быстрее, чем в баторе.
• Изначально Первая Фаза должна была кончиться тем, что Вместе выходят на Константина Грома и рассказывают о расхищениях, но после я от этой идеи отказалась, потому как ситуация и обстоятельства тогда складывались для детей, зависимых от батора ещё, как минимум 5 лет, не в их сторону. Иными словами, детей бы затравили и выжили за раскрытие истины об расхищении.
• Упомянутый документ и пример Марго в «Решение» — это событие дилогии «Рука Трауна» Звёздных Войн за авторством Тимоти Зана.
Думаю-ю-ю, пока всё. Напоминаю: если есть у кого вопросы, смело пишите в отзывах-комментариях, постараюсь ответить на всё, что в моих силах, но только не на спойлерное.
С уважением и благодарностью за поддержку,
Лейтенант.
Комментарий к Первая фаза: пояснения
Напоминаю, вы всегда можете поддержать моё творчество переводом: 4276 1609 1813 1781
Деньги идут исключительно на заказ новых артов-иллюстраций. Благодарю вас!
Всякие ссылки и иное по мелочи:
• http://kremlin.ru/events/president/transcripts/22589 — Обращение Президента России Владимира Путина
• https://www.ntv.ru/peredacha/sledstvie/m2320/o603302/video/ — Эпизод «Круговая порука» из «Следствие вели… с Леонидом Каневским»
• https://youtu.be/aOMb4vjZRVM — «Если ты не спал - тебя душили подушкой: #монолог воспитанницы интерната»
• https://gtn-pravda.ru/2019/10/11/o-zhizni-v-detskom-dome-chestno-i-bez-prikras-istorija-s-horoshim-prodolzheniem.html — О жизни в детском доме честно и без прикрас (история с хорошим продолжением)
• https://newslab.ru/article/970689 — «Что-то вроде тюрьмы с тепличными условиями»: почему я не смог больше работать в красноярском детдоме
• https://www.a-dobra.ru/article/mify-o-detskih-domah/ — Мифы о детских домах
========== Семья (2) ==========
Вторая фаза: Верность наполовину
Январь 2007 года
Санкт-Петербург плакал, и вкус его слёз отдавал преснотой вперемешку с воздушными примесями. Падающий с обычно-серого неба мокрый снег царапал щёки, затвердевал на пёстром шарфе и оседал в собранных в хвост волосах, не покрытых шапкой. Сергей поёжился — не то, чтобы ему было холодно, скорее погода нагоняла определённую тоску. Из-за неё множился внутренний лёд, и с ним наоборот было покойней: будто в одночасье притуплялись эмоции, прояснялось сознание и застывал момент, виденный здесь и сейчас.
Момент — когда люди идут по плаксивому Питеру, раскрывая преимущественно чёрные или серые широкие зонты. Под некоторыми укрывались парочки: пожилые и молодые — и средь этого моря серости вот-вот мелькнёт что-то пёстрое. То ребёнок побежал, держа детскими ручками цветастый зонт и одетый во всё яркое-яркое. Взгляд Сергея как раз зацепился за девчушку. Она усиленно держала руками зонт в цветах радуги, пробежала немного по улочке и замерла у огромной-огромной лужи. Идущая позади мать не успевала, и её крики были слышны через гомон улицы. Останавливать ребёнка было поздно.
Это же лу-у-ужа!
А для дитё скорее целое море неизведанного и непонятного с вечными вопросами, а как оно появилось, а почему на сером асфальте и что будет если…
Хоп!
Ну вот и проверила. Розовые сапожки оказались почти в центре, грязная вода стекала по ним, и счастья у девчушки было такое, что в пору и самому улыбнуться. Сергей поёжился от тронувшей его теплоты, слегка втянул голову в плечи и, будто резонируя с чужим счастьем, также тепло улыбнулся.
«Лужи».
Просто лужи.
Для кого-то они целый мир, а для кого-то… всего лишь источник грязи.
Из толпы серости выбралась такая же серая мать. Она замерла у края лужи, в центре которой, поднимая брызги, топталось её чадо, и нет-нет, да смотрело на родительницу, ожидая чего-то в ответ. Сергей внимательно наблюдал, выстроив в голове шаблон дальнейшего действия, и сильно удивился, когда мать присоединилась к ребёнку. Теперь обе стояли посреди грязной воды, и как-то разом серая родительница заиграла красками, пускай и одежды её полнились чернотой.
Дочь засмеялась, поднимая больше брызг, мать рядом улыбнулась и протянула ей руку. В ответ ребёнок заупрямилась — она побежала дальше по лужам, стараясь запрыгнуть в центр каждой, и матери ничего не оставалось как нырнуть дальше в серую толпу следом за проказницей. Лишь чуть позже Сергей приметил, что обе пошли на мировую и всё-таки сцепили руки вместе. Вслед им Разумовский глядел с доброй улыбкой и толикой зависти: со времён попадания в батор и до сегодняшнего дня никто так и не заинтересовался им, чтобы усыновить.
«Плохо ли?»
Семья свернула с улицы, и Сергей подставил лицо царапающемуся дождю, повторяя вопрос снова и снова. С одной стороны — конечно, плохо. Всем детдомовцам всегда хотелось обрести семью, даже тем, кто внешне показывал о нежелании и выказывал её словами, ведь батор — детский дом — не способен дать воспитанникам того тепла, воспитания, заботы, наставничества, какое создавалось в нормальных семьях, прошедших отбор у опеки. В них обустраивалось место с личными границами, уважением к ним и выбором и имелись люди, способные дать воспитаннику детство, научить жизни и поддержать, взяв на себя «взрослой» ответственности.
Такие люди у Сергея были: Марго и Олег стали самыми близкими — такими, каким не страшно доверить спину или всякие тайны. «Почти все тайны, правда», — поправил себя Разумовский, припоминая сны, пропахшие мраком, дымом и копотью. Предупреждая падение в ожидающий смиренно этого ужас внутри, Сергей покачал головой: с появлением Вместе тьмы стало меньше, и это стало подобно исцелению. За три года знакомства они пережили всякое и каждое «всякое» скрепило их дружбой, о какой рассказывали Сергею мать с отцом, о какой он читал в книгах и о какой одно время мог только мечтать. В жизни всё было сложней, как и поверить в существоание подобной почти «братской» дружбы, но, как оказалось, бывает и такое…
Однако могли Вместе заменить семью?
Сергей опустил голову, вытащил из кармана руку и провёл по влажному лицу, на котором осевшие крупицы мокрого снега уже постаяли, затем прошёлся по распушившимся рыжим волосам, приглаживая, и оглядел улицу. С уходом той необычной семьи — матери и дочери — она полнилась привычной для города серостью и угрюмостью от лиц блуждавших прохожих. Никто не улыбался, не смеялся, не поднимал головы от асфальта.
Мрачно.
И сыро.
Сергей вдохнул, припомнил собственный вопрос и покачал головой: нет. Заменить Вместе семью не могли, ведь дети не могут исполнять функции родителей по отношению к другим детям. А вот как брат или сестра могли быть. «Но это иное. Не то. Семья это… другое», — лучшего определения Разумовский быстро не подыскал, да и оно показалось ему достаточно ёмким, чтобы охватить всё буйство противоречивых чувств, возникавших со словом «семья».