— Хотели сыграть на карточках, да. Мне показалось странным, что сель… ростовский, — поправился он, не уверенный, что менты знали футбольного жаргона, — и зенитовский приехали вместе прямо под конец матча и шли спокойненько, разговаривая. С битами. Подошёл к ним, чтобы дать листовку и услышал, что планировали потасовку между командами развязать: ростовских спровоцировать, через погоню подсадного зенитовца вывести их от гостевой на дом. Там мы с вами и… — Олег глянул на Грома, который мельком пересёкся с ним взглядом, — встретились. Емельянов своих остановил от провокации.
— Получается ты его нашёл? — предположил Прокопенко.
— Не сразу, — признался Олег, поворачивая голову к офицеру. — Дал дёру наперерез конечно и нашёл его дочь — Тиш… Татьяну. Она всегда выделялась и запомнил её сразу ещё после первого дня работы. Рассказал ей, а она отцу, а там уже зенитовцы пошли на диалог и вместе с ростовскими начали теснить подставных.
Прокопенко хмыкнул, покачал головой и опустил взгляд на бумаги. Волков смолк. Он сказал всё, что знал, оставалась лишь история о том, как во время стычки патруль приближающийся заметил и не дал Грому выстрелить в Емельянова. Ничего лучше подвернувшейся пивной бутылки он не нашёл, а там всё и завертелось, где и что с порванными флагами, криками и разгоном от «космонавтов» с ментами.
— Глупости какие, чтобы одни с другими и против третьих, — выдохнул Прокопенко. В голосе не сквозило смешка или ноток превосходства, наоборот скорее крылась задумчивость. Олег глянул на мента и поджал слегка нижнюю губу — всё что он мог рассказать, он рассказал.
— Не такие и глупости выходит, — очнулся Гром от поиска информации.
С шорохом поверх кипы бумаг были положены несколько листков, в котором Олег признал свидетельские показания очевидцев. Прокопенко, до этого задумчиво потиравшего кончик правого уса, замер и приметливо посмотрел на товарища, как и собственно Волков.
— Если так, то понятно, почему показания разнятся, и никто так и не дал точности насчёт личностей нападавших.
— Не было среди своих ультрас — не знают значит.
— Что-то такое, да. — Гром перевернул лист и скользнул по показаниям косо.
Олег не мешал им, лишь поглядывал на обоих в ожидании вопросов к себе или ещё чего. Офицеры продолжали разворачивать логическую цепочку.
— К тому же провокации начались ещё в чаше, причём. — Взят был третий лист. Гром помедлил, чтобы свериться с данными, следом, кивнув, дополнил:
— Билеты у провокаторов были, только не на трибуны ультрас. А обычные места. Самые дешёвые. Этих успели поймать.
— А ультрас всегда выкупают свою или гостевую трибуну, не мешаются, — подхватил Прокопенко.
— Верно. Установили позже принадлежность провокаторов к скинам, там опознали по другим нападениям. Сейчас сидят. Не думал, что и за чашей они причастны.
Волков, наконец, понял и согласился: с позиции обывателя, не знавшего ультрас, стычка после матча и правда носила характер типичных разборок между фанатами, потому немудрено что и дело таковым казалось.
— Но для чего им на матч? Смысл? — задался вопросами Прокопенко, и Олег прикусил кончик языка, не став встревать.
Причины он как раз знал: провокация фанатов бы пошатнула влияние пахана в Петроградском районе перед другими и сорвало бы сделку с приехавшим вместе с ростовскими ультрас паханом Юга. Да, криминальные авторитеты поощряли бойни, но не грязные разборки и подстрекательства с гостями города, особенно фанатами, особенно когда среди них представители криминального Юга, с которыми тогда на матче Емельянов деловой договор-то заключил. А действия после матча скрепили соглашение намертво.
Собственно, и кровавые бойни — не совсем то, чем занимались ультрас и уж точно не относилось к основной цели поддержки. К тому же скины и прочее нацистское быдло никогда не упускало возможности сыграть на эмоциях фанатов и удовлетворить свои «животные» потребности в насилии и агрессии.
— Разберёмся. — Гром поступил мудрее, не стал разворачивать раскрытие дела при беспризорнике. Он достал чистый лист, отложил материалы дела по матчу в сторону и посмотрел на Олега. — Рассказывай подробно, кто, где, когда и что помнишь.
Волков тяжело вдохнул: ну тут, конечно, что-то старший лейтенант слишком большие надежды возложил — вспомнить события, случившиеся больше полугода назад да в подробностях… Но память Олег всё же напряг и заговорил.
За время снятия показаний Прокопенко закончил свои дела и вышел, оставив папку с розыском детей и их документами на столе Грома. Олег продиктовал всё, что знал и вспомнил, упустил только момент союза между паханочками ультрас, ведь в целом и гости, и дом сошлись на том, что состояли из подчинённых общим правилам «криминального кодекса и правил», а если б его не было — кто знает, может дошло бы и до бойни.
В конце концов, Олег затих. Дописавший Гром поставил точку и поднял на него взгляд, уточнив:
— Всё?
Волков кивнул — слишком много за сегодня говорил, отчего и язык уже заплетался. Старший лейтенант просмотрел сведения на предмет новых вопросов, после попросил поставить подпись. Олег черканул каракулю, не глядя, а там Гром сложил всё в папку. С замиранием сердца Волков наблюдал за ним и всё-таки не выдержал:
— Что с нами будет? — говорил он правда спокойно.
— Отвезём сейчас в детдом.
Олег нахмурился и покосился на карту — далековато же придётся ехать почти из центра Питера в «Тмутаракань». Гром по взгляду всё понял, потому усмехнулся и уточнил:
— Не в изоляторе же вас оставлять. Потому вернём. Час езды.
Волков глянул на время. Если без пробок и на машине — он надеялся, что на машине — то будет уже почти одиннадцать. «Отлично», — информация приободрила его, однако осталось ещё кое-что неразрешённое. Посмотрев на офицера, Олег как можно спокойнее уточнил:
— Со мной?
Гром вскинул брови.
— Ну… — Олег выдохнул: справедливо, что сейчас мент в ответ над ним издевался. Он кивнул на руку офицера. — Ваша рука.
Напускное удивление с лица пропало, сменилось какой-то усталостью и теплотой, и Олег почти понимал Грома: весь день на работе, омрачившейся вызовом на взрыв у Владимирской, а тут под конец и беспризорники нарисовались. Гром сложил собранные дела в сейф, закрыл его, только потом ответил, поднявшись:
— Проведём расследование. Отпустим. Но если установим, что соврал или ещё раз попадёшься, не отделаешься. — Голос стал почти поучительным, напомнил Олегу отцовский тон, который за столько-то лет начал забываться.
— Спасибо, — выдавил он из себя из вежливости и приличия, ощущая, как теперь его самого пришибла усталость.
Дверь скрипнула. В кабинет вернулся Прокопенко, приковывая к себе уставшие взгляды.
— Очнулся ваш дружок. Говорит, ест, много ест, — уточнил он, на что Олег улыбнулся. — Всё в порядке.
Волков переглянулся со старшим лейтенантом и кивнул ему мол «понял», а там Гром подошёл к вешалке и снял свою форменную куртку.
— Поедешь со мной отвозить? — Вопрос как-то мало походил на вопрос, больше сквозило от него утверждением. Олег поднялся и забрал со спинки куртку, какую начал надевать, продолжая смотреть за офицерами.
Прокопенко — поначалу удивлённый — повернулся к товарищу, замер, будто готовый возразить, потом хмыкнул с улыбкой и расслабился.
— Я уже и заявку оставил на машину. Нашлась одна свободная, знал, что ты иначе не можешь и…
— Поведу я, — тише произнёс Гром. Олег прислушался, застёгивая курточку, и украдкой заметил, как тот склонился к другому и пригрозил ему пальцем.
Прокопенко так и сдулся совсем, переступил с ноги на ноги и спустя ещё несколько секунд гляделок выдохнул, махнув на товарища рукой:
— Чёрт с тобой.
Гром остался более чем доволен, и Олегу подумалось, что за этим точно крылась какая-то история и, судя по всему, с порчей автомобильного имущества. Допытываться не стал — пускай останется это хрониками УМВД номер семьдесят восемь. Забрав вещи, офицеры и детдомовский покинули кабинет, там Олег поспешил к Марго и Сергею: жуть как хотелось убедиться собственно, что всё хорошо.