<…>
Дети уснули ещё на выезде из Санкт-Петербурга. Уставная машина мчалась по трасе ведомая старшим лейтенантом милиции Константином Громом, рядом на пассажирском кресле сидел такой же старший лейтенант Фёдор Прокопенко, да будто бы затаивший обиду за передел ключей. Гром оттянул уголок губ, припоминая то, с чего и начался этот передел, а именно с разбитой Прокопенко буханки, когда он ловил бандитов… неуставными методами. Бумаги тогда было столько, а ещё криков от главного, что до сих пор бухгалтерия за ремонт припоминала, как и сотрудница их медпункта.
Но поймал же? Поймал. Слабо правда это оправдывало сопутствующие разрушения.
Взгляд скользнул на зеркало заднего. Гром убрал руку с коробки передач и настроил зеркало так, чтобы мельком осмотреть уснувшую детвору — пускай и уже получившие паспорта, возрастом за пятнадцать, однако всё равно дети.
Девчонка — кажется, Марго — обхватывала себя за плечи и, установив голову на стекле, спала. Сергей, сидевший посередине, опустил голову на плечо спящего Олега и также спал. Разумовского Гром не сразу вспомнил, да и этот детдом долгое время казался просто «знакомым». Пока не начал собирать информацию, так вообще думал, что совпадения, но нет… Злосчастная «Радуга» со своими трагедиями запомнилась по временной службе там на районе, когда Грома в помощь к местному участковому определили: сначала поджоги доков со смертью воспитанников, потом торговля наркотой среди школьников и вот сейчас побеги.
«Не должны они этого видеть. И жить должны иначе», — припомнив сегодняшний день, Константин задержал чуть долгий взгляд на Олега, вернул обратно зеркало и, изучив обстановку позади машины, взялся двумя руками за руль. Вид едва освещаемой трасы вернул его воспоминаниями к сыну — Игорю. Выходит, они все одногодки, вот только разница между ними была колоссальная, а может и нет? В последние несколько лет с угрозой скинхедов и расследованием их деятельности у Константина почти не оставалось времени на разговоры с сыном.
Оправдания, конечно, но не сказать, что Гром не думал о том, как это исправить. И ситуация с детьми вернула его снова к родительскому вопросу. Как оказалось, почти в схожих думах пребывал и товарищ.
— Гадство, конечно, — выдохнул он. Поймав кроткий взгляд от Кости, Фёдор пояснил:
— Дети. Не от хорошей же жизни они это делают.
Гром вдохнул и выдохнул медленнее, сжав руками «баранку» чуть сильнее. Не от хорошей, это факт, вот только разговаривать об этом в присутствии детей не больно хотелось. Может, те не спали и лишь делали вид, а слышать о жалости — никому не нравится. Потому Костя тему перевёл:
— Ты Ленке звонил?
Федя так и завозился на кресле под ремнём безопасности и отвёл взгляд в окно. Костя вздохнул, опустил руку на коробку передач и готовился перестроиться, заметив впереди нагоняемую машину.
— Звони, давай, — выдохнул он.
— Да ну…
— Звони. — Гром выполнил опережение, только потом, сменив передачу, продолжил настаивать, не заметив, как друг послушался:
— Переживает там, места себя не находит…
— Да всё нормально.
— Федь. Просто. Позвони, — Костя отвлёкся от дороги, переглянулся с товарищем и, возвращая внимание на трассу, дополнил:
— Нехорошо это.
— Может она не переж…
— Переживает, конечно. Сегодня нашу территорию, где дежурили, подорвали. Думаешь, она просто так пошла борщи варить или спать?
Федя рядом вздохнул — Костя улыбнулся, понял, что задавил последним аргументом. Против такого не попереть. Прокопенко закопался в фуфайке и для вида всё-таки попытался осадить:
— Ты своим-то звонил?
— Сразу отзвонился ещё когда к Владимирской двинули. — Грудь тронула теплота, а сознание напомнило встревоженный голос жены, которая облегчённо выдохнула в трубку, узнав, что его не задело. — Потом ещё раз перед выездом. — Теперь вспомнилось и тревожное, но любимое «береги себя». — Просто позвони.
— Да звоню я звоню, вот только…
Гром губы поджал, знал ведь, сколь часто такое повторялось. Отвлёкшись, он нашарил свой аппарат и протянул Прокопенко — теперь точно не отвертится.
— А номер?..
— Найдёшь в книге.
Не прошло и пары минут, как и номер был найден, и звонок жене сделан, и Фёдор стал будто бы довольный, услышав знакомый голос. «А споров-то сколько было», — протянул Гром, думая над собственной семьёй и родительским долгом. Вскоре оба товарища тихо разговорились, обсуждая дела, а там через полчаса машина съехала с трассы и ещё минут десять достигла детского дома.
Выглядел он… как типичный детский дом, да и почти не изменился с того момента, как Гром последний раз был здесь с участковым. Фёдор на вид ржавого и чёрного забора только цокнул, не став комментировать, за что Костя был ему благодарен. Дети неохотно, но пробудились, сонно слезли с машины, а там потопали за полицейскими. Уже в холле их встретила сама Ольга Петровна, как оказалось, оставшаяся вместе с другой воспитательницей и охранником дежурить на ночь.
— Ваши, — Гром качнул головой в сторону детдомовских и замер с документами.
Картина дальше разворачивалась следующая: под взгляды взрослых приведённые дети спокойно сбежали из детдома снова. Костя скривил губы и посмотрел на застывшего охранника, Федя же отреагировал более бурно:
— Что?.. — Он поначалу кинулся за ними, да понял, что бежать за шустрыми детьми — такая себе затея, особенно когда они уже за воротами были, тогда вся экспрессия досталась охраннику. — И ловить не будете?
— Вернутся через семь дней, мы уже к этому привыкли, — кротко и тихо проговорила Ольга Петровна, и Гром хмыкнул.
— Тогда что ли… распишитесь, что вы их хотя бы… видели, — улыбка так и просилась Грому на лицо — не то нервная, не то от иронии. Проделать такой путь, чтобы детдомовские просто развернулись и убежали. Первый раз такое.
Ольга Петровна послушно расписалась в протоколах, а там Костя подумал, что надо был у них паспорта забрать, но поздно уж опомнился.
— Вас будто это не удивляет, — прошептал он, переглянувшись с подошедшим к ним Фёдором.
— Нет. Они как раз на последнюю электричку успеют. — Ольга Петровна отдала ручку, и Константин сложил документы в папку. — Придётся только в заявлении дату сменить, а так ориентировки уже заготовлены. Завтра к участковому понесу. Благодарю, что… — воспитательница тщетно попыталась подобрать слова и проговорила, — попытались.
Милиционеры переглянулись и хмыкнули — да уж! А потом вдруг Фёдор хохотнул и хлопнул себя по лбу. Не понимающий Костя уставился на напарника, пока тот показывал на него пальцем.
— Семь дней, Кость! Семь дней!
От усталости Гром нахмурился, осмотрел вестибюль, припомнил Олега, у которого всё было рассчитано, и понял. Фёдор затянул «а-а-а», продолжая трясти пальцем, когда лицо напарника вытянулось от осознания.
Не меньше семи дней, потому как если больше — дело о розыске передают на федеральный уровень. А там начинаются проблемы и у участкового, и у детского дома.
Вот и вся схема.
========== Мир ==========
Комментарий к Мир
Благодарю за ещё один донат! ❤️❤️❤️ Вы потрясающие!
Электричка со скрипом отъехала от платформы и, постепенно набирая скорость, устремилась в Санкт-Петербург. Начал отсчёт последний для воскресного дня рейс. Вместе забежали в вагон, когда до отправления оставались считанные секунды и проводники готовились захлопнуть тяжёлые двери.
Проверяющему в их вагоне они показали купленные только-только «горячие» билеты и, получив «пробивку», устремились дальше к сиденьям. Оставленный позади полусонный мужчина махнул на них рукой — на памяти за время службы по ночам встречались куда опаснее люди или… бесформенные хтони, чем уставшие подростки. Да и не его это дело, от кого и куда они бежали.
Вместе к выбору открылся целый полупустой вагон, и с наводки Олега они заняли сиденья почти на середине. Волков упал к окну, положил рядом рюкзак, а заметив присевшего к нему Разумовского, спустил его в ноги, где скейт ударился об пол с коротким глухим стуком. Снегирёва села напротив, кинула вещи рядом и устало опустила голову на стекло.