— Да, знаю, — адмирал был всё так же твёрд перед ликом, — Не спрашивайте отче, откуда знаю. Я сам в смятении, но не знаю, откуда у меня эти знания. И мне было важно услышать подтверждения этих знаний, от вас, отче. И на подтверждение высших сил.
— Расскажи сын мой, облегчи душу, — священник повернулся к адмиралу.
— Я проснулся среди ночи и осознал, что знаю.
— Что знаешь, сын мой? Божественные откровения?
— Нет, скорее знания человека, на ближайшие несколько лет вперёд. И даже знания несколько наши, а мира где мы не дойдём до крепости. Вернёмся с полпути. И икона…
— Что икона?
— Не попадёт в крепость. А будет утеряна. Незадолго до сдачи крепости, один мещанин вызовется доставить икону в крепость. И исчезнет.
— Но почему?
— Опоздают буквально на один день. Японцы успеют взять крепость в осаду. Тогда морем доставить икону не рискнут, а когда, через полгода, пойдут на риск, то доверяться не тому человеку.
Священник осенил себя знамением, следом зеркально повторил знамение адмирал.
— Сын мой, православные осеняют себя с право, налево.
— Я помню отче, но мы не в церкви крепости. И эта не Порт-Артурская икона. Пока я лютеранин. Но надо поспешить. Я буду просить собрать эскадру, чтобы повести её. Так что, в церквях кораблей, будет возможность повесить кружки, для подаяния.
— Сын мой, ты так печёшься о православной церкви?
— Грядут страшные времена отче, возможно, свыше мне дали знания о них, что бы я приложил все усилия избежать их. И я знаю, как низко падут церкви. И насколько глубоко будет падение каждой из них. Я хочу присоединиться к той, которая будет достойнее других.
— Но тоже падёт?
— Тоже падёт, — адмирал говорил ровно, — Но у неё ещё будет возможность на возрождение. Да и бог один. Он даёт нам знаки, что не делает различий между нами. Это мы сами разобщаемся, в гордыне своей.
— Тебе многое открылось, сын мой, — произнёс священник, — В твоих видениях.
— Да, отец мой, но многое пока ещё не предрешено. Возможно, получиться и что-то изменить. Ведь ради чего-то, ради какой-то цели, мне и были даны эти знания. Теперь мне предстоит действовать. И спасибо отче за совет.
— Совет? — священник перевёл свой взгляд на Вирениуса.
— Да, совет. Если говорить о видениях, то это будет скорее правдой, чем ложью. Я видел усеянные телами погибших склоны горы Высокой. Я видел японский памятник на одной вершине горы Перепелиной, службу в синтоистском храме на другой. И знаю, что между ними находиться братская могила ста тысяч погибших и умерших от болезней и ран, на этой войне, японцев. Возможно, наш приход и остановит их помыслы на войну. И это позволит избежать как этих жертв. Так и других. В дальнейшем.
Священник, соглашаясь, кивнул и произнёс, осеняя адмирала крестным знамением:
— Да, сын мой, да. И я вижу, что помыслы твои чисты. И даю тебе на них своё благословление. Но остерегайся ожесточить своё сердце.
Адмирал печально усмехнулся:
— Да отче я знаю, какими намерениями выстлана дорога в ад.
Брови священника поползли вверх:
— И какими же?
— Благими отче, благими.
Адмирал осенил себя крестным знамением, зажёг свечку и, поставив свечку перед иконой, направился к выходу из церкви.
Исправляющий должность начальника Главного Морского Штаба контр-адмирал свиты Е.И.В. Рожественский Зиновий Петрович хмуро смотрел как очередная граната[5], выпущенная из 120-мм пушки Канэ, пробив оба борта старой баржи, зарылась в воду с противоположного борта. Стоявший рядом главный командир Кронштадтского порта и губернатор Кронштадта вице-адмирал Степан Осипович Макаров, инициатор испытаний, произнёс:
— Пожалуй, хватит, шесть выстрелов, три разрыва. Причём два уже после того как граната пронзила оба борта. Да и шесть гранат слишком много для этой ржавой посудины. Похоже, Андрей Андреевич был прав, когда говорил и о негодном качестве и ничтожном действии наших снарядов. Зиновий Петрович, вы со мной и Аполлон Семёновичем? Надо своими глазами увидеть действие наших снарядов.
Адмирал Рожественский только поморщился. Он получил рапорт заведующего Учёного военно-морского отдела и по совместительству помощника начальника Главного Морского Штаба, а также начальника Отдельного отряда судов, идущих в Тихий океан, контр-адмирал Вирениуса Андрей Андреевича, но положил его под сукно. Но как оказалось зря, адмирал Вирениус обратился не только с рапортом по команде, но и написал письма всем заинтересованным лицам.
Исправляющий должность главного инспектора морской артиллерии: генерал-лейтенант по адмиралтейству Кротков Аполлон Семёнович, опустил бинокль и произнёс:
5
Граната, в контексте по отношению к артиллерийским орудиям, означает разрывной снаряд, калибром до 6 дюймов. Разрывные снаряды калибром от 6 дюймов включительно назывались бомбами.