— Я говорю лишь, что подобное возможно, — Она была как на иголках, ведь он был так близко. Флотский хирург, привыкший иметь дел с летунами, являлся одним из привлекательнейших мужчин, каких ей только доводилось видеть — черные волнистые волосы, коротко остриженные, темно-карие глаза, и чуточку припухлая нижняя губа. Одет он был соответствующе для горного велосипедиста — темно-синий флотский комбинезон, утепленная куртка, перчатки, шляпа, байкерские утепленные очки на резинке поверх нее. Комбинезон на изумление неплохо обрисовывал икры и бедра, и она с большим трудом удерживалась от разглядывания его и неприличных мыслей насчет того, каков же он без этого своего наряда…
Также быстро она вновь вернула все свое внимание на экран. — Ну, я не очень-то в это уверена, но вот запись… — она нажала пару клавиш и словно сдувшийся, согбенный старик возник на экране, — этого вот пациента, подозрительно совпадает с тем, что я увидала.
Запись была явно сделана в больнице какого-то рода. Флюоресцентный свет лампочки над головой старика окрашивал его и без того пергаментную кожу болезненно-желтым. Безымянное невнятное больничное облачение, также болезненно-желтое, открывало тощую его шею. Струйка слюны, серебрясь, тянулась от его нижней губы. — Обратите внимание на руки, видите, как они трясутся, даже если он ничего и не делает?
— Я знаю, на что похож пилюльный тремор[3] — огрызнулся Пауэрс, — я все-таки доктор, если вы еще не забыли.
— Я помню, — волна жара накатила на нее, вплоть до шеи и ушей, что заставило ее рассвирепеть. — Черт бы побрал этих военных! Самодовольные и вечно зацикленные лишь на себе зазнайки, уверенные, что лишь они одни тут с мозгами. — И хоть я и знаю, что я ничего не понимаю в обезьянах, позвольте мне сказать вам кое-что, "доктор". Шимпанзе не болеют Паркинсонкой. И малярией они тоже не болеют, и СПИДОМ, и хореей Хантингтона также. Может они и наиболее близкие генетически наши родственники, но они не страдают много чем, если только мы, люди, в этом им не помогаем!
Пауэрс насупился. — Да, но то, о чем вы говорите, требует хирургического вмешательства или воздействия лекарств. Мы же не давали им ничего.
— Да кончайте вы, а? — огрызнулась она. Может, он и был красавчиком, но она не собиралась терпеть личность с отмершими мозгами лишь из-за смазливой мордашки. — Вы не хуже меня понимаете, о чем я говорю.
— Да, да, знаю, — голос его стал монотоннее, а глаза посуровели. — Вы желаете свалить вину с какой-то вашей дефективной обезьяны на наш усилительный контур, который, так уж получилось, вам отчего-то не нравится.
— Я не обвиняю ни вас, ни ваш это драгоценный контур. Но реалии таковы, что это ваш контур воздействует на участки мозга, отвечающие за внимание, сосредоточенность и концентрацию, и так уж получилось, что они кореллируют с допамин-насыщенными нейронными узлами, вроде подкорковых узлов, и передних лобных долей, а допаминовое голодание…
— Тогда как вы объясните то, что когда мы проверяли уровни нейропередачи ваших драгоценных шимпанзе, три месяца назад, с допаминовыми уровнями все было в порядке?
— Ну, может быть, мы не следили за ними достаточно долго?
— Да, вы так считаете? — он осел на стул. — Прошу прощения, зря я так на вас набросился. Вы были правы, вызвав меня. Черт. Да, это вписывается в картинку, даже это плачущий псих. Действительно, Люди с болезнью Паркинсона могут отличаться резкой сменой поведения. Утрата контроля над эмоциями и все такое… — поворошив свои волосы, он медленно выдохнул. — Мы спорим на пустом месте. Нам нужен ветеринар, а я специализируюсь по людям.
— Он вольнонаемный, на полставки. И из Сиднея, к тому же. Я уже звонила в центр связи, и они ответили мне, что не могут выйти с ним на связь без разрешения вышестоящего руководства. Это ваша работа — давать подобные разрешения.
— Я всего лишь помощник директора, — запротестовал он. — Гбарлеман здесь босс.
— Угу, именно поэтому Гбарлеман вытянулся по струнке, когда вам приспичил это контур. — Он гражданский, и в Тель-Авиве, к тому же. На другой стороне этой чертовой планеты.
— Ясненько. — Пауэрс принялся изучать ее взглядом, — Между прочим, а что вы здесь делаете? Я просматривал служебную записку Гбарлемана несколько дней назад. Вы должны были быть в Сан-Антонио.
Она ненадолго задумалась, чего это его так заинтересовало, но, помедлив, решила в это не вдаваться, — Я… изменила планы. Мне нужно было многое сделать. К примеру, обработать все те данные уровней нейронов, что мы получили из симуляторов с Кинкейдом и остальными.
— А подождать это не могло?
— Ну, я не против, посидеть в одиночестве. Мне нравится хоть немного побыть в тишине. — солгала она. Затем сказала правду, — Кроме того, я ходила пострелять. Это мне тоже нравится.
— Да? — Пауэрс уже с новым интересом уставился на нее. — И что за лазером вы пользуетесь? Санспот?
— Нет, пистолет, самозарядный. — Она рассказала ему о своем PG -90, он, в ответ, задал ей пару вопросов, вроде того, где она берет патроны, и в то время как ей даже понравилось болтать так, и он явно выглядел заинтересованным темой, она заметила, — Послушайте, обсудить все эти стрелялки мы можем и позже, а сейчас нам нужно что-то делать. Найти ветеринара, провести анализы. Может быть, ну, я не знаю, и пилотов заодно проверить тоже.
— Под Рождество? Устроить здесь пляску с бубнами из-за того, что у одного шимпанзе сдали нервы? Кроме того, Кинкейд и остальные все равно на каких-то там учениях.
Это была новость, но, в принципе, все было логично. Будучи вольнонаемной, гражданской и довольно далекой от верхушки проекта, ей никто ничего не сообщал. — Где?
— Понятия не имею. Они не ставят меня в известность о такого рода вещах.
— Так что же нам делать?
— Хотите моего совета? Я бы сказал, закрыть лавочку, выключить свет, пойти пострелять, и, может быть, я приглашу вас на ужин.
Поморгав, она переспросила, — Что?
— Стреляем. Вы, я. Потом ужинаем. Потом, может, по пиву. Да ладно вам, это же Рождество. Забудьте вы об этих обезьянах. Пускай пару дней потерпят. — Увидав ее неверящий взгляд, он добавил, — Вам нужно было мнение начальства, ну так вот вам оно. Всему свое время. Вы знаете, как это сложно, изменить уже отданные приказы?
— Нет.
— Очень. Мало того, что вас ждет двойная проверка, к тому же придется постараться вылизать начисто волосатую задницу командующего базой. А это, на данный момент, будет генерал Коулман, и я не собираюсь срывать его с рождественского приема или раздражать его жену, лишь из-за того, что какой-то там шимпанзе свихнулся. Мне придется убить на это часы, может быть — дни. И затем, десять к одному, все это окончится большим пшиком, и я заполучу себе на задницу лососинный удел. — Увидав озадаченное выражение ее лица, он вздохнул, — Потрачу день, может два, на то чтобы, надрываясь, плыть против течения, и все это лишь для того, чтобы надорваться, порвать себе пупок и сдохнуть. Извините, это не мой стиль жизни.
И это был не тот ответ, что она ожидала. — Ну, да, конечно, мне очень жаль и все такое. Какая я глупая, думать, что помощник директора, знаете ли, может заинтересоваться…
— Эй, эй, — он поднял руки вверх, — Секундочку, леди, как насчет того, чтоб вернуться на грешную землю…
— Нечего меня перебивать! У меня нет власти, чтобы сделать то, что должно, так что не могли бы вы… — она неожиданно оборвала фразу. — О, нет, только не снова, — и она торопливо принялась вылезать из-за своего рабочего места.