— Так, значит... приемная дочь достала ценную информацию и передала тебе.
— Да. Сама она не занимает особо высокого поста, но имеет доступ к секретным документам.
— И ты уговорил ее начать действовать против Империи? Она шпионка? — Теперь Иден понимала, почему Лакс редко упоминал о своей приемной дочери, даже в дневнике: он оберегал ее.
— Нет. Я бы никогда так не поступил, — твердо ответил Бонтери, и Иден поверила ему. — Она беззаветно предана Империи. В этом она пошла в мать. Но... она любит меня. По крайней мере, любила. — Голос его был полон сожаления. — Я часто думаю о том, не презирает ли она меня теперь.
Иден знала, что нужно убить его, но не стреляла. Эта история заинтриговала ее, хотя чем именно, было трудно выразить словами. Версио сказала себе, что просто хочет — в качестве ягодки на торте — добыть имя еще одной изменницы, которую затем уволят с важного поста, как вырывают сорняк в саду.
Но в то же время ей было интересно узнать больше об этой женщине, которая, если верить Лаксу — а почему нет? — была «беззаветно предана Империи», но все-таки нашла способ Империи изменить.
В этом следовало разобраться.
Поэтому, не ослабляя внимания и продолжая целиться в его незащищенную грудь, Иден сказала:
— Продолжай.
— Ты знаешь, почему я присоединился к «Мечтателям», хотя и выгляжу здесь чужаком. Но после гибели Со на Джеде я обратился сначала не к ним — я обратился к дочери. Сказал ей, что смерть Герреры стала для меня неожиданно сильным ударом. — Лакс грустно улыбнулся. — Лучшая ложь — та, в которой есть крупица правды. Не так ли?
Иден промолчала. Он продолжил:
— Я сказал ей, что мощь Империи бессмысленно отрицать. Что настоящий мир может наступить лишь после ее окончательной победы. Пообещал рассказать все, что мне известно о деятельности Альянса повстанцев... в обмен на амнистию. Я попросил ее назвать время и место, где я мог бы сдаться властям, — какое-нибудь публичное мероприятие с прямой трансляцией, а лучше несколько. Я ей сказал, что не все в Империи так же благородны, как она. Что боюсь, как бы меня не схватили и не убили, подвергнув пыткам. Ее... огорчила мысль о том, что со мной может произойти подобное.
Иден сглотнула. «Заканчивай это дело, — сказала она себе. — Он не откроет тебе ее имя. Скорее, умрет. Ничего важного он уже не скажет. Убей его, забери инфокарту и возвращайся с отрядом домой».
Но вместо того, чтобы нажать на спуск, Иден облизнула губы и промолвила, стараясь говорить с ледяным спокойствием:
— И тогда она прислала тебе имена тех, кто, по ее убеждению, сдержит слово.
— Не только имена, — ответил Лакс. — Подробную информацию о том, где их найти. Какие события намечены. Коды доступа. Одиннадцать публичных мероприятий, распланированных на три месяца. Одиннадцать вариантов, чтобы сдаться Империи.
— И одним из них было посещение завода, — сложила одно с другим Иден.
— Да. Оба этих человека, при всех своих недостатках, не были сторонниками жесткой линии, как многие другие. Они сдержали бы слово. Три других мероприятия уже произошли ко времени твоего прибытия.
— Я знаю о них. — Именно об этих событиях и говорил отец, и они же побудили его поручить задание отряду «Инферно». Стремясь громкими победами вдохнуть в «Мечтателей» новую жизнь, Лакс Бонтери погубил их. Иден не сомневалась, что теперь он и сам это понимает. — Но ты так и не сдался, как я погляжу.
Лакс покачал головой.
— Да, — сказал он. — Хотя в какой-то момент... я подумывал об этом. Но потом вспомнил: это не Альянс повстанцев. Это Империя. По уровню жестокости вы не настолько уж отличаетесь от партизан, как тебе хотелось бы думать.
Иден была бы и рада возразить, но не смогла. Это было правдой. Даже Хаск однажды признал это. Она сказала:
— Я тебе не поверенная.
— Да, — согласился Лакс, — но ты последняя, с кем я разговариваю перед смертью, а я хочу хоть кому-то рассказать... ну, то, что я готов рассказать.
— Так рассказывай. Пока жив.
Он пожал плечами и продолжил:
— Я не пошел сдаваться. Не только потому, что пытки не для меня: дело в том, что тем самым я бы выдал свою приемную дочь. Они бы догадались о ее роли... но не поняли бы причины такого поступка. Поэтому я разыскал Стейвена — человека, который, как и я, был в команде Со. Я частично открыл ему то же, что и тебе: что у меня есть некая информация, которой я готов поделиться, но не всей сразу. Стейвену это не понравилось, но что ему оставалось?
Иден задумалась:
— Получается, на данный момент вы нанесли удары по четырем целям. И никто ничего не заподозрил.
— Потому что не в чем. Эти атаки имеют так мало общего, что никто не увидит никакой закономерности, не считая того, что «Мечтатели» откуда-то добыли информацию. На данный момент никто не может связать мою дочь с этими событиями. — Он впился в нее взглядом. — Кроме тебя. Но я не думаю, что ты это сделаешь.