Где-то по ходу отступления Намир потерял Хобера. Он остановился перевести дыхание за опрокинутым грузоподъемником, которым перегородили похожий на пещеру восточный вход, после чего направился к концу лабиринта, наблюдая, как группы проникают внутрь завода и занимают позиции, в то время как остальные устраиваются на крыше. Мужчина менял энергоячейку своей винтовки, когда чья-то могучая рука схватила его за плечо и глубокий голос пророкотал:
— Если сама природа восстала против наших врагов, то разве мы можем проиграть?
Обернувшись, он увидел над собой широко улыбавшегося Гадрена. Рядом с ним стояла Таракашка, одно плечо которой, к его удивлению, закрывал наплечник штурмовика. Она переминалась с ноги на ногу и еле заметно улыбалась.
— Давай не будем об этом? — Намир крепко ткнул Гадрена в бок. Но смотрел он на Таракашку. Часть его сознания жаждала приказать ей бежать, спрятаться на заводе, пока сражение не закончится, но это не то, в чем девушка нуждалась сейчас, и он подозревал, что сама она вовсе не хотела этого.
— Вы оба молодцы, — сказал он.
— Есть какие-нибудь вести из Пиньямбы? — спросил Гадрен.
— Нет, — ответил Намир, — но мы их и не ждем. Мы уже помогли им, чем смогли, — сожгли их тюремщиков и заперли местную армию здесь, наверху. Если они не смогут поднять восстание сейчас, то сами будут виноваты.
Гадрен кивнул. Таракашка мягко потянула его за руку.
— Идем? — спросила она.
— Увидимся позже, — сказал Гадрен Намиру. — Останься в живых, друг мой.
— И ты тоже, — ответил он.
Таракашка повела Гадрена к солдатам. Проводив их взглядом, Намир постарался успокоить свое внезапно ставшее неровным дыхание и дрожь в руках.
Затем, когда они оба почти исчезли из виду, Таракашка обернулась и посмотрела на него. Он натянуто улыбнулся и приободрил ее кивком.
Девушка подмигнула в ответ, и Намир рассмеялся.
Отделения, расположившиеся на крыше завода, отвлекали на себя огонь мобильной артиллерии и тяжелого пехотного оружия. Пока эти подразделения будут связаны, имперской пехоте придется втягиваться в заводской лабиринт через входы, попадая в зону обстрела Сумеречной. Даже полное уничтожение завода теперь было невозможно — если только Империя не готова уничтожить вместе с ним собственную армию, оказавшуюся в ловушке.
По большей части именно штурмовики пережили подъем по склону горы, и именно они начали пробиваться внутрь. Сделанные наспех баррикады Сумеречной долго не выдержат против кинжального бластерного огня и гранат, но даже обломки замедлят продвижение врага. Теряя укрытие, солдаты Сумеречной отступали в тыл, и на место отошедших становились другие группы.
Намир вел огонь в направлении бластерных выстрелов, пока в винтовке не вышел весь заряд, после взялся за пистолет и стрелял, пока кто-то не кинул ему новую батарею. Он залег на покрытой металлом дорожке, ведшей к входу на завод, приподнимаясь на колени, только чтобы прицелиться во врага и нажать на спуск.
Такие сражения он вел чуть ли не с детства. Это было для него привычно, как дышать.
Хотя отделения отступали и солдаты гибли, хотя штурмовики давили все сильней, Сумеречная не отдавала входа. За каждого погибшего солдата роты погибал десяток штурмовиков. Некогда гигантская орда, карабкавшаяся на гору, поредела. Отделения Сумеречной нутром чуяли свой успех — звучали крики поддержки и ликования, солдаты начали осознавать, что они действительно могут победить.
Убравшись от горящих останков грузоподъемника, Намир отступил в главный коридор завода, последний раз глянув на небо, где вдалеке вели сражение «Клятва Апайланы» и звездный разрушитель.
Наземная битва может быть выиграна. Намир гордился этим.
Но воздушная — нет, и козырей у командира больше не оставалось.
Возможно, ячейка сопротивления захватит оборонительную артиллерию города. Но даже если это случится, то почти наверняка Сумеречную будет уже не спасти. У жителей Пиньямбы есть более важные дела, и когда они смогут повернуть пушки в сторону звездного разрушителя, будет слишком поздно.
Как только «Клятва» будет уничтожена, звездный разрушитель снова займется заводом. Его капитан увидит, что имперская армия потерпела поражение, и поймет, что в таких обстоятельствах сохранить завод невозможно. Если не произойдет чуда, он сотрет в порошок весь горный пик.