Он снова взялся за лазеры, правя броню на вражеской машине, заставляя ее стекать багровеющими каплями разжиженного композита.
"Церберус" рядом с ним, вбил в спину "Виндикатора" болванку гауссовки.
Зиблер снова врезал лазерами.
Вражеская машина начала поворачиваться, но на середине маневра содрогнулась и зашаталась, словно пьянчуга, явный признак мертвого гироскопа.
Кинувшись вперед, Зиблер впечатал правый кулак в кабину "Виндикатора", снося вражеский мех оземь. А затем, отвернувшись, двинулся на север, выискивая следующую жертву.
* * *
Паникующие вопли заполонили радио Дуэйна Бронсона. Вылезшие из реки штурмовые гвардейцы вгрызались с слабую заднюю броню его мехов.
Крушилы застали их врасплох, полностью неготовыми, и его ребятам приходилось до жути туго. В полном противоречии заранее намеченному плану, именно Крушилы получили возможность стрелять безнаказанно.
Но вот, наконец, его ребята принялись разворачиваться, собираясь ответить наглецам.
И в этот самый момент вражеская артиллерия открыла огонь.
* * *
— Восток-главный, Восток-главный это Запад-главный…
Паника в голосе Бронсона отвлекла Зукера от "Аргуса", что он как раз добивал.
— Восток-главный. Докладывай, Запад.
— Нас поймали… — громкий взрыв, а следом и хлесткий треск ударившего близко разряда ППЧ заглушили слова Бронсона, — штурмовыми гвардейцами.
— Еще раз, — рявкнул в микрофон Зукер.
— …из реки, и нам срочно нужна помощь, — умоляюще проскулил Бронсон.
Позволив "Аргусу" сбежать, Зукер вывел наружу С3-картинку. Та показывала большое количество штурмовых машин, подымающихся из вод реки Кормарк за спинами Орды Бронсона.
И, что было еще хуже, с другой стороны отряд "Запад" разносила артиллерия, явно прикрывавшая выдвижение из лесу крупного числа мехов.
Орда была окружена, и Крушилы молотили ее со всех сторон. Дуэйн Бронсон вполне мог справиться с простым боем в духе стой и стреляй, но гением тактики не был, так что из этой ловушки ему не выкрутиться.
Прямо на глазах у Зукера иконка "Виндикатора" Орды резко почернела. Затем иконка "Сталкера" Орды. Затем "Ориона".
Крушилы пережевывали Орду с устрашающей скоростью. Если он быстро не отреагирует, то потеряет весь отряд "Запад", и ему придется иметь дело с бьющими в спину штурмовыми гвардейцами.
В распоряжении Зукера были остатки трех дивизий Блейка, и полк наемников, и скоро он потеряет их все, что бы не предпринимал.
Черт!
Ладно, Эвитэ выбрала его не просто так, а за сообразительность и тактическую сметку, так что должен быть способ выкрутиться и из этого положения.
Обязан быть!
Потому что от этого зависела судьба самого Нового Авалона.
Глава шестая. Третья битва за Новый Авалон
К северу от водопадов Кормарк
Новый Авалон, марка Круцис, Федеративные Солнца
4 февраля 3073 года
Радио лефтенант-генерала Аннет Лейланд затрещало, и она услыхала наиболее проблемные слова изо всех, что только за свою жизнь слышала. Услыхала, как отрывистый голос произносит:
— Говорит Джексон Дэвион. Запрашиваю незамедлительную помощь любого подразделения ВСФС в пределах двадцати пяти километров от нижеследующих координат.
После чего он оттарабанил длинный ряд цифр.
Она уничтожила два варшипа блэки, привела подкрепление на Новый Авалон, и даже готовы была расстаться с жизнью в обмен на все оставшиеся на планете вражеские мехи, и все равно, все равно этот… этот… человек не мог освободить планету.
Да, и в итоге, Дэвионы изыщут способ свалить всю вину на нее.
— Дэвион в беде, — проговорил полковник Макс Шрам, неожиданно тихо и изумленно.
— Ага, точно, — отозвалась Аня, не сумев удержать горечи.
— Мы обязаны ему помочь. — огрызнулся Шрам.
— Правда? — возмутилась она, оглядываясь на густо-синюю "Ракшасу", сопровождающую ее "Пенетратор" назад в лагерь. Шрам был ее заместителем… и возлюбленным.
И все это кончилось пятнадцатью минутами ранее, когда он сместил ее с поста и поместил под арест прежде, чем она сумела детонировать боеголовку "Аламо", кое-как запихнутую ей в кабину.
Предательство Шрама отзывалось в сердце пульсирующей болью, и простить его она попросту не могла. А еще предательство ранило ее настолько глубоко, что она попросту отказывалась признавать это, даже перед собой, чтобы не лишиться последних остатков былого достоинства.