В больницу на следующий день она попала только около четырех вечера, зато с термосами от Изольды и запасами питьевой воды. Отцу нужно было потреблять много жидкости. Оля ожидала его увидеть в одиночестве, а оказалось — в палате посетитель. Посетитель сидел на стуле около кровати и о чем-то увлеченно рассказывал.
На звук открывшейся двери обернулись оба, отец — с радостью, а мужчина — его ровесник — внимательно глядя. Настолько внимательно, что Оля, вместо того чтобы подойти к папе, осталась стоять в дверях с сумками и представилась:
— Здравствуйте, я Ольга Зеленская.
Взгляд мужчины после ее слов стал уже не просто внимательным, а даже въедливым. А когда он повернулся к отцу, Оля добавила:
— Геннадьевна.
И отец сразу же следом воскликнул:
— Валя, это дочь!
— Дочь, вон оно что, — посетитель вновь посмотрел на Олю, на этот раз уже с явным облегчением. — А я уже невесть что подумал… Здравствуйте, Оленька.
Невидимое, но ощутимое напряжение рассеялось, и она сделала шаг навстречу.
— Здравствуй, папа. Как ты себя чувствуешь? Изольда Васильевна сварила изумительный бульон.
В палате у Геннадия Игоревича оказалось многолюдно. Хотя удивляться нечему.
О том, что собирается навестить друга, Валентин Денисович сына предупредил по телефону. А присутствие дочери было совершенно естественным.
— Добрый вечер всей честной компании, — Денис прикрыл за собой дверь палаты. — Ну-с, как мы себя чувствуем по сравнению с утром?
А утром было так себе. Конечно, ТУР — операция щадящая, но объем иссеченной ткани оказался значительным, возраст пациента далеко не юный, поэтому на утреннем обходе Геннадий Игоревич выглядел не лучшим образом. Да и жалобы у него имелись — соответствующие клинической картине, характеру проведенной операции и возрасту.
Однако сейчас больной держался демонстративно бодро.
— Чувствуем себя отлично, доктор. Режим соблюдаем и даже уже собираемся домой.
Шустрый какой. А помочиться нормально только после обеда получилось. Это поколение такое — Денис давно для себя отметил. Лежать в больнице — не для них.
— Домой — это хорошо, — Дэн бросил взгляд в карту, хотя не далее как пять минут назад подробно изучил все данные: кровь, моча, давление, температура. Ничего тревожащего там не было. — Завтра утром забегу, там видно будет. Если останетесь все таким же дисциплинированным — после обеда выпишу.
— Ой, как здорово! — обрадовался Зеленский и обменялся краткими взглядами с дочерью, которая, ровно сидя на краешке стула, молча и напряженно смотрела на Дениса. А Геннадий Игоревич перевел взгляд на товарища: — А строгий у тебя сын, Валя. Его тут все слушаются.
Дэн и бровью не повел. А Валентин Денисович весело хмыкнул.
— Да это он только с виду такой! — а потом, непринужденно заложив ногу за ногу, вопросил сына: — А скажите, доктор, когда пациенту можно будет принимать перорально вещества, содержащие этанол? Чтобы отметить, так сказать, успех нашего дела?
Начало-о-ось. Рассмеялся Геннадий Игоревич и тут же поморщился. Даже у серьезной Ольги Зеленской дрогнули в улыбке губы.
— Когда будет можно, я Геннадию Игоревичу рецепт выпишу, — произнес Денис невозмутимо. — А пока — никакого алкоголя.
Батюшко-старший фыркнул, а Денис обернулся к дочери Зеленского:
— В соблюдении режима питания я на вас только и рассчитываю. А то уважаемый нейрохирург вздумал воду мутить.
Уважаемый нейрохирург за спиной Дениса еще раз возмущенно фыркнул.
Молодая женщина перестала улыбаться и кивнула:
— С питанием все будет правильно.
Ну вот, за Зеленского можно быть спокойным. У такой серьезной барышни не забалуешь.
— Дожил, — вздохнул Валентин Денисович и поскреб бороду. — Собственный сын указывает мне, когда можно пить со старинным приятелем.
— Я не сын, я лечащий врач, — парировал Денис. — И кроме того, вам-то, Валентин Денисович, как нейрофизиологу, положено знать все о влиянии этанола на клетки головного мозга.
— Не буду вступать с тобой в научный диспут, — отмахнулся отец. — Скажи лучше, хоть к юбилею моему выпишешь Генке рецепт на пятнадцать капель коньяку?
Дэн прищурил глаз, прикидывая даты.
— Это же через пару недель? На пятнадцать капель, так и быть, дам рецепт.
— Правильно ты, Гена, сказал — суровый, — вздохнул Батюшко-старший.
— Очень, — подтвердил Денис и положил отцу руку на плечо. — Давайте-ка, Валентин Денисович, оставим пациента в узком семейном кругу. А я тебя домой отвезу.