Медсестры хохотали теперь вдвоем.
— Сколько уже Денис Валентинович осаду держит?
— Года два, по-моему.
— А Светка все никак не может смириться, что фейсконтроль у доктора Батюшко не прошла.
— А мы прошли! — довольно переглянулись сотрудницы больницы, еще немного похихикали и побежали по своим делам.
Оля очнулась, только когда почувствовала прикосновение к своему плечу.
— Ну что, дочка, пошли?
— Что? Да, конечно. Пошли.
Эта пуговица на лбу не оставляла мысли всю дорогу до дома. Отец молчал, он устал от бравады. Оля выключила радио, чтобы обеспечить в салоне тишину, которую нарушало время от времени только мерное тиканье поворотника.
Пуговица на лбу, подумать только! Это что же… это значит и лицо застегнуть? Это таким образом сказать женщине, что она некрасива?! Как прямолинейно и вообще… недопустимо. От подобных мыслей Ольга непроизвольно передернула плечами. А в палате казался настолько вежливым, даже участливым, что из памяти совсем стерлась их первая неудачная встреча. Может, день не задался с утра, может, пациенты попались капризные. Всякое бывает, уж ей ли не знать, какие посетители иногда переступают порог кабинета? И руки у него такие теплые и сухие, приятные — Оля отметила и запомнила мимолетное прикосновение при передаче сумки. Как-то совершенно так по-женски отметила и запомнила. Может, потому что давно уже… а тут пуговица на лбу!
И все едкие фразы при их знакомстве сразу вспомнились. И сам тон. Значит, не были те слова Дениса Валентиновича случайностью. И непонятно тогда, где доктор Батюшко настоящий: комментирующий пуговицы или подающий сумки?
«А и черт с тобой, — подумала Оля, поворачивая к дому. — За операцию и заботу об отце буду благодарна всегда. А до остального мне дела нет».
— Ну и главврач будет.
— Я понял.
— Молодец, — похвалил сына Валентин Денисович. — Все записал?
— Все.
— Этих… как их там… тамады не надо! Ларочка с девчонками что-то готовят. Культурную программу, в смысле.
— Пометил себе, — Денис обвел пожирнее номер Ларисы Максимовны. Это только для отца зам по экономике — Ларочка.
— Ага, ну и славно, — отец говорил слегка неуверенно. — Ну, тогда все? Тебе точно не нужна помощь, Дениска?
— Расслабьтесь, гражданин юбиляр. И готовьтесь принимать поздравления.
— Вот нутром чую: не терпится всем проводить меня на пенсию! — проворчал Батюшко-старший.
— Всем, может, и не терпится. Но ты же не уйдешь.
— Не уйду, — довольным голосом подтвердил отец. — Но на пышные проводы рассчитываю.
— Положись на меня.
Подготовка юбилея — дело мало того что хлопотное, так еще из категории тех, что Денису совсем не по душе. Не выносил он категорически подобные мероприятия. Но деваться некуда, шестидесятилетие, как известно, случается раз в жизни. И все должно быть организовано по высшему разряду. Денис вздохнул и покосился на список дел и телефонов. Надо бы похорошему позвонить Ларисе Максимовне. Но Дэн малодушно решил начать с ресторана.
О том, чтобы после операции оставить отца одного в его однокомнатной квартире, не могло быть и речи. Конечно, он спорил и говорил, что не хочет стеснять и доставлять неудобства, что вполне способен позаботиться о себе сам. Оля даже молчала и внимательно слушала, только в итоге все сделала по-своему.
Диван в зале разложили, и он поступил в распоряжение Геннадия Игоревича. Изольда Васильевна варила супы в двойном объеме, а Никита развлекал дедушку домашними заданиями.
— Вы это проходите в третьем классе? — время от времени удивленно восклицал дедушка, недоверчиво переводя взгляд на Изольду.
Та только разводила руками:
— В наше время учились не так.
— А биография Толстого зачем ребенку в третьем классе? — кипятился Геннадий Игоревич. — Что он из нее вынесет для себя, поймет в девять лет?
— Может, что-то поймет, — ответила Изольда без особой, впрочем, уверенности в голосе.
— Дедушка, смотри, вот этот красный — он защитник, — Никита плюхнулся на диван, — а синий нападает на нашу галактику. И вот я тут придумал световой меч такой специальный, который на синий цвет реагирует и, как только увидит синие доспехи…
— Кто увидит — меч?
— Ну да, — нетерпеливо объяснял Никита, — то сразу же поражает противника, и галактика спасена.
В руках мальчика синий робот перевернулся, сделал кульбит и под звуковое сопровождение «ты-дыж-уа-а-ау» упал на пол.
— А вы говорите, биография Толстого, — Геннадий Игоревич поднял глаза на Изольду Васильевну. — Роботы и световые мечи.