Зазвонил телефон, на дисплее высветилось «Ларионов».
— Слушаю, Виктор Иванович.
— Как прошла встреча?
— Очень успешно, — соврала Оля, кинув окурок в урну. — Сегодня вечером отправлю все расценки, а через пару дней позвоню, чтобы узнать решение.
— Вы сейчас в офисе?
Оля посмотрела на стену больничного корпуса.
— Нет, у меня еще встреча, — и не соврала.
— Хорошо. Как освободитесь — перезвоните мне.
— Я поняла, Виктор Иванович.
На нос упала капля. Оля стерла ее пальцем. Вторая приземлилась на плечо, оставив темное пятнышко на ткани. Начинался дождь.
— Дочка, а ты что здесь мокнешь?
— А ты уже все? — Оля подняла глаза на отца.
— Все, — слегка кивнул головой он.
— Как все прошло?
— Нормально.
— Что сказал врач? Какое заключение? Какие лекарства? Или лекарства не нужны? — Оля засыпала отца вопросами, а он лишь немного смущенно улыбался, а потом сказал, взяв ее за плечи:
— Все в порядке, дочка. Я разберусь сам.
— Хорошо. Тебя подвезти в редакцию?
— Нет-нет, я сам, у меня еще… дела. А ты давай быстро в машину, не мокни под дождем. Тебе на работу надо, я же знаю.
Она проводила взглядом отцовскую спину. Он старался идти бодро и уверенно. Оля смотрела на эту спину, и сердце сжималось. И щемило.
На работу надо, да. И шефу перезвонить обещала. Что он хочет узнать?
Когда отец скрылся из виду, Оля решила вернуться сюда к концу рабочего дня.
— Денис Валентинович, это Мария.
Дэн усмехнулся сам себе. То, что на аппарате отображался номер приемной, не останавливало секретаршу главного врача от кокетливого приветствия.
— Здравствуй, Маша, радость наша. Все ли благополучно в доме?
— Здравствуйте, — хихикнула секретарь. — Все хорошо, спасибо. Вас вызывает Георгий Михайлович.
— А я-то надеялся, что ты с благой вестью, — демонстративно вздохнул Денис.
Маша еще раз хихикнула. А потом враз посерьезнела. И отчеканила:
— Срочно.
Срочно он начмеду понадобился, надо же. Не к добру.
К добру было лишь то, что прием завершен. Денис запер дверь и направился на административный этаж. На сегодня он в поликлинике закончил, осталось еще раз заглянуть в отделение.
В приемной помимо секретаря обнаружился хлипкий паренек, сиротливо приютившийся на краю дивана для посетителей.
Дэн кивнул Маше, покосился на дверь, из-за которой доносились громовые раскаты баса главного, и свернул налево, к кабинету начмеда.
— Приветствую, Денис Валентинович, — встал на его появление Смоленцев, радостно поблескивая очками и протягивая руку для пожатия. — Кофе будешь?
— О, даже кофе предлагают, — Денис пожал протянутую ладонь. — Дело плохо.
— Ну что ты такой пессимист, — хмыкнул начмед, садясь на свое место. — Может, я тебе подарок хочу сделать?
— Внимаю с восторгом и трепетом, — Дэн заложил ногу за ногу.
— Денис… — вздохнул Георгий Михайлович, привычным движением растер запястья. И сразу взял быка за рога: — Возьми интерна, а?
— Так я и знал!
— Ну раз знал — возьмешь?
— Мы же договаривались: я работаю один, без медсестры, все делаю сам, ставку вы делите, как вам удобно, — Денис с внешним спокойствием выкладывал свои аргументы. — В ответ вы не нагружаете меня интернами и прочей самодеятельностью. Было такое дело?
— Ну тебе же самому будет проще с помощником!
— Я работаю один, — произнес Денис медленно. Акцентируя паузы между словами.
— Денис… — начмед вздохнул и, решив не тратить напрасно времени, произнес: — Это не просто интерн. За него просили.
Дэн выдал Смоленцеву самый укоризненный взгляд, на который был способен.
— Он внук Паулины Леонтьевны! — принялся оправдываться Георгий Михайлович.
Денис наморщил лоб и память.
— Бывшая начальница департамента?
— Угу.
— Так ее же… лет десять назад… проводили на почетную пенсию. С большим трудом и не с первой попытки, насколько я помню.
— Одиннадцать, — поправил Смоленцев.
— Ну и какая вам теперь с нее корысть? — Денис поерзал в кресле, подергал плечами. Хондроз уже третью неделю вольготно гулял по всей спине и нынче обосновался в грудном отделе. Надо идти сдаваться Рудику.
— А что, должна быть корысть? — вяло огрызнулся начмед.
Дэн в ответ лишь фыркнул, а Смоленцев вздохнул обреченно.
— Она нам столько добра сделала, когда была в должности. Очень много помогала, Денис, понимаешь?
— Ну, теперь-то она давно уже мирная пенсионерка, а не грозный чиновник. Помощи от нее никакой.