- На тренировке упала неудачно, позвоночник сломала в двух местах. Папа лучших врачей ко мне приставил, позвоночник починили, а кататься, сказали, больше нельзя. Мол, второй раз упадешь - можем не собрать. Вот так...
Маруся захлопнула альбом, чуть не прищемив Мише пальцы, и заплакала:
- Зачем я тебе это рассказываю?..
Миша погладил ее по голове, как маленькую девочку.
- Ты очень любила кататься, да?
- Я хотела стать Олимпийской чемпионкой.
- Какая ты у меня деловая!
- Я - веришь, Мишка? - одно время хотела даже таблеток наглататься от отчаяния. Духу не хватило. Я никому об этом не говорила. Даже родителям. Понял? Вот какой секрет тебе доверила.
Миша притянул Маруся к себе, обнял. Она ткнулась ему в плечо, ее прерывистое дыхание щекотало кожу на шее. Нужно было что-то сказать. И он сказал:
- Хорошо, что не хватило духу. Самоубийство - это грех большой.
Маруся отстранилась, тут же перестала плакать, обиженно похлопала влажными ресничками:
- Я думала ты скажешь: хорошо, потому что иначе бы мы с тобой не встретились. А ты про грехи опять. Дундук.
Так была Маруся хороша в этой своей притворной женской обиде, что Миша не удержался и поцеловал ее крепко. Крепче и смелее, чем целовал раньше. Будто в голову что-то ударило.
Маруся возмущаться не стала, на поцелуй ответила жарко, сделалась податливой, обмякла под его руками.
Грохнулся об пол фотоальбом. Миша очнулся.
- Нельзя, нельзя, Машенька... родная моя, дорогая, не надо... милая, хорошая... Грех ведь... - лепетал он, трясущимися пальцами пытаясь застегнуть наполовину уже расстегнутую рубашку.
- Мишка, ты меня любишь?
- Люблю. Любил и любить буду. С первого взгляда и до последнего вздоха.
- Так какой же это грех, Мишка, когда двое так друг друга любят?
Спросила и поцеловала его, да настолько сладко, что он и сопротивляться больше не смог, правалился в дурман. И разум не помог.
Шли наугад, два неопытных, любопытных капитана. И то ли разверзлись небеса и спустили в их головы и тела древние знания о том, как и что нужно делать, то ли просто удача сопутствует влюбленным, но получилось все как нельзя лучше. Миша по натуре не был эгоистом, он чувствовал Марусю лучше, чем себя самого, и интуитивно крался по дорожке, которую подсказывало ему ее отзывчивое тело. Маруся же просто хотела любить Мишу, и она любила, забыв про себя. Они не брали, а отдавали, каждый со своей стороны. А, как известно, когда отдаешь, тебе возвращается сторицей.
Миша и не думал, что так бывает. Словно какое-то вдохновение подмывает изнутри и укладывает нелепые слова в красивые строчки стихов. Нелепые слова — это руки, ноги, губы. Его, ее. Нелепые, как у всех. Стихи — то, что они ими вытворяли. Откуда что берется? Были обыкновенные руки, ноги, губы. Как у всех. А поди ж ты, что из этого сочинилось. И что-то подсказывало, что сочиняется такое не у всех. Не у всех сочиняется такое. А у них почему-то сочинилось. Душа ликовала от восторга. Это был наивысший миг счастья — соединение телесного, духовного и интеллектуального познания жизни.
Маруся, играясь, укусила его за ухо. Миша извернулся и впился в ее белое, вкусное плечо. Она потянула его к себе за волосы и они соединились жадными ртами, превращаясь в единый организм с одним дыханием на двоих. И сердца их бились в такт движениям, плясали парный танец, замирая и отстукивая ритм бьющей через край страсти.
А может, это все им показалось — и стихи, и восторг, и одно дыхание на двоих? В дурмане как в тумане не поймешь что правда, а что иллюзия.
После всего, когда Миша пришел в себя, то испугался не на шутку. Сел, схватясь за голову.
- Что же мы натворили? Что я натворил!
- Опять ты о своем. Я ведь обижусь. Другое-то можешь что сказать? Или нехорошо тебе было? - Маруся привстала с постели, прижалась к нему, провела ладонью по волосам, по лицу, - Нежный мой, ласковый, трогательный... Родненький мой. Гладенький, как мальчик... И зачем тебе бороду растить как у деда старого?.. Скажи, плохо тебе было со мной?
- Машенька, ну что ты, я же не про то...
- А про что?
- Нельзя ведь до свадьбы.
- Прям уж так и нельзя?
- Нельзя. Священник и невеста его венчаться должны непорочными, чистыми, понимаешь?..
- Так ведь к тебе не пристает дурное-то.
- Ко всем пристает.
- И к святым твоим тоже?
- Ну так я-то не святой! - упрямился Миша для виду, а сам улыбки не мог сдержать - так Машенька в споре хороша была, раскраснелась, глазками стреляла воинственно.
- Да, ты не святой. И ты - не все! - отрезала Маруся, горделиво вскинула головку, тряхнула волосами - как огонь вспыхнул: - И что, прямо все так и выполняют? Все до свадьбы - ни-ни? Не верю. Может когда так и было, а сейчас времена не те.