—У твоего мальчика нет никакой опухоли, — сказала, поднимаясь, знахарка.
Лицо матери просияло. Она протянула старухе руки:
—Поздравь же меня, Боссан-эдже! Скажи, что у моего Батыра теперь нет болезни!
—Бог даст, выздоровеет. Но...
Глаза матери вновь наполнились тревогой. Она спросила:
—Что-нибудь опасное?
—Нет, но... в правом боку есть подозрительная вещь. Становится ясным, что его мучит.
Последние слова знахарки вселили в Батыра уверенность, что она, эта старуха, избавит его от болезни. Сумела же она нащупать её у него!
—Боссан-эдже, вы узнали, от чего страдает мой мальчик, и я верю, что исцеление придёт также от ваших рук, — сказала Дурсун, умоляюще глядя на знахарку.
Польщённая похвалой, старуха расплылась в улыбке; в глазах её загорелся огонёк какой-то ей одной известной надежды. Она нагнулась и сердито постучала кулаками по полу кибитки.
—Уходи, болезнь, в горы! Уходи в камни! Уходи навсегда!
—Дай бог, чтобы было так... — вздохнула мать.
Знахарка вновь задумалась, теперь уже приложив ладонь
ко лбу. Батыр одёрнул рубаху и сел. Он намеревался спросить у старухи, чем можно излечить болезнь, но мать опередила его.
—Какое же лекарство ты нам составишь, Боссан-эдже?— спросила она.
Старуха с минуту молчала, шевеля бровями.
—Лекарство твоему сыну не нужно, — наконец сказала она и загнула на руке один палец. — У него нет язвы, чтобы понадобилось моё снадобье. — Она загнула второй палец. — У него в боку ветер, — закончила знахарка и сразу же разогнула оба пальца с таким видом, словно именно от них зависело выздоровление Батыра.
—Что же это за болезнь — ветер? — спросила мать.
—Да, душа моя, ветер...
—Как понимать эту болезнь, Боссан-эдже?
—От ёрзанья в животе у него затаился ветер, он-то и причиняет боль.
—Есть ли средство против такой болезни?
—Единственное средство — прижечь.
У Дурсун дрогнули губы, на глазах показались слёзы.
—Прbже-е-ечь?.. — переспросила она.
—Прижечь!
Несколько раз произнесённое слово «прижечь» заставило Батыра сжаться в комок. Как-то вдруг, сама собой, пришла на память карикатура из журнала «Токмак». На странице была изображена огромная, толстая женщина и маленький мальчик перед нею. Женщина-знахарка прижигала мальчику лоб. Батыр так всё это ярко себе представил, словно сам был на месте бедного мальчика. Он, как попавший в капкан заяц, забился в угол, дрожа от охватившего его ужаса.
—Не дам прижигать! — выкрикнул он.
Мать попыталась уговорить сына: ей было и жаль причинять ему страдания, и в тоже время она не могла обидеть знахарку, в лечебную силу которой слепо верила.
—Не срамись, Батыр, — сказал она. — Ты уже настоящий мужчина! Долг больного — выполнять советы знахарей. Я прошу тебя!
Ни один мускул не дрогнул на лице старой Боссан: она давно привыкла к подобным сценам. Опыт ей подсказывал, что всё будет так, как считает нужным она. После криков, слёз и упрёков дело пойдёт своим чередом, свершится то, что должно было свершиться с самого начала.
—Нет лучше лекарства, чем огонь, — равнодушно произнесла знахарка, разглядывая свои сухие, сморщенные руки. — Недаром говорится: в огне зло не держится...
— Не дамся! — кричал Батыр. — Не трогайте меня!
Дурсун чуть не плакала от жалости к сыну; сердце её, казалось, было готово разорваться от его крика и слёз. Она протягивала к Батыру руки и дрожащим голосом умоляла:
—Пойми же, Батыр, тебе не хотят зла! Под словом «прижечь» Боссан-эдже понимает — отпугнуть твою болезнь. Тебе сразу станет легче. Разве я соглашусь, чтобы хоть одна колючка без нужды вонзилась в твоё тело?
Но Батыр упрямо твердил:
—Не дамся! Не трогайте меня!
Тогда старая знахарка с усмешкой спросила:
—Скажи, Дурсун, как зовут твоего сына?
—Вы же знаете: Батыр!1
— Хорошее имя, но он его не оправдывает. Какой же он «храбрый», если у него заячье сердце?
Однако и эти слова не возымели действия на Батыра.
—Храбрый я или трус, но я не стал бы прижигать тело живому человеку, как ты! — выкрикнул он.
Дурсун поспешно закрыла ладонью сыну рот. Больше всего она боялась, что знахарка разгневается и уйдёт. Уйдёт — и тогда Батыр останется без помощи, будет болеть по-прежнему.
— Я готова отдать за тебя жизнь, а ты такой непослушный! — укоряла она сына. — С таким трудом я уговорила Боссан-эдже полечить тебя, а ты вместо того, чтобы слушаться, говоришь грубости и злишь её. Плохо же воспитывают вас учите-
ля в школе, если ты стал такой капризный и упрямый! Разве отец и мать тебе плохого желают? Ты мог бы в свои годы быть уже сознательнее...