—Да чтобы волк не увидел. Страшно-то как!
—Почему же ты не звал своего осла?
—Так я ж говорю вам: волки, шакалы кругом — боялся я. Да и медведи здесь тоже водятся. А ну как схватят и утащат к себе в берлогу!
—Осла позвать ты боялся? А песни горланить — это тебе не страшно?
—Песни? Какие песни? Не пел я ничего.
—Не ты, скажешь, что ли, орал во всё горло, когда солнце коснулось края земли: «Взойдём на гору стеклянную...»?
—Да я и песни такой не знаю.
Неизвестные заговорили между собой на незнакомом языке. Но Черкез недаром родился и вырос в пограничном селении, многие жители которого, в том числе и отец Черкеза, говорили на двух языках.
Прислушиваясь к их приглушённым голосам, Черкез улавливал общий смысл речей, хотя и не все слова были ему понятны. Человек со шрамом говорил, что Черкезу нельзя доверять. «Я среди них жил, я их знаю, — всё повторял он. — У них даже маленькие дети хитрые, себе на уме».
А Черкез в это время с горечью и страхом думал о том, что никакая хитрость не приходит ему на ум и не знает он, как ему спастись, как вырваться из лап этих негодяев. А ведь он должен, должен сообщить на погранзаставу об этих подозрительных людях, которые бродят зачем-то ночью по горам, стараются не шуметь и даже боятся говорить в полный голос...
Из дальнейших их слов Черкез сделал заключение, что они
сбились с пути, заблудились в горах, сильно проголодались, и каждый винил в беде других и выгораживал себя. Когда они снова заговорили о том, что надо раздобыть хлеба, не то дело их пропащее, Черкез нашёл момент подходящим, чтобы вставить своё слово.
—Помогите мне, добрые люди, найти моего ослика! — тоненьким голоском проговорил он.— Отец небось голодный сидит, а там у меня столько хлеба! Мать полный тамдыр напекла, целый хурджин навьючила... Я ведь знаю, куда побежал этот глупый осёл, — там такая чащоба, далеко не уйдёт, только боюсь я один-то идти.
Посовещавшись ещё немного, а больше — поспорив, неизвестные объяснили Черкезу, что они здесь по специальному заданию, но у них кончились запасы продуктов. Они приказали ему вести их туда, где он потерял осла, и все четверо стали взбираться по склону горы. Черкез шёл впереди. Горбоносый придерживал его за ворот рубахи.
Они поднялись довольно высоко, когда чуткое ухо Черкеза уловило внизу, в ущелье, какие-то новые звуки. Он чуть замедлил шаг, стараясь прислушаться. Время от времени раздавался едва слышный треск, словно ломалась сухая ветка. Вот как будто покатился камешек, выскользнув из-под ноги... Зверь или человек? «А что, если это пограничники? — пронеслась у Черкеза мысль. — Пройдут мимо и ничего не узнают. Надо как-нибудь привлечь их внимание...»
И, пренебрегая грозившей ему опасностью, он закинул голову и закричал что было мочи, словно подзывая осла:
—Кур, кур! Сюда, сюда!
Больше он уже ничего крикнуть не успел. Ему заткнули рот, и он почувствовал, что задыхается.
IV. Друг выручил
Серому ослику давно прискучило его вынужденное одиночество. Когда хозяин неожиданно бросил его одного в густых зарослях, ослик некоторое время послушно стоял как вкопанный, лишь чуть-чуть пошевеливая ушами и хвостом. Сколько протекло времени, он, конечно, не мог бы определить в часах и минутах, но, по его разумению, простоял он так немало.
Наконец ослик стал проявлять нетерпение. Прежде всего, показалось ему обидным, что закрутили ему зачем-то вокруг морды торбу. Торба мешала дышать, нельзя было пощипать травку, а самое главное — никак нельзя было подать голос. А всякому уважающему себя ослу это время от времени совершенно необходимо.
Ослик принялся мотать головой, но толку от этого получилось немного. Тогда, потоптавшись на месте, он сунул морду в самую середину густого куста и начал стаскивать торбу, цепляя её за ветки. Сначала это тоже не особенно помогало, но, как говорится, упорство и труд всё перетрут, и мало-помалу торба начала сползать. И в эту минуту до ушей ослика долетел отдалённый протяжный крик. Ослик снова мотнул головой — торба свалилась на землю. Ослик вздохнул полной грудью, потом ещё раз набрал в лёгкие побольше воздуху и нарушил величественную тишину ночи громким, торжествующим рёвом.
Рёв осла прокатился по горам и замер где-то в глубине ущелья. После этого ослик совершенно успокоился и начал удовлетворённо пощипывать молодые листочки на кусте.
Теперь время уже не текло так томительно медленно, и, увлечённый своим занятием, ослик даже не заметил, откуда появился вдруг его хозяин.
А Черкез, подойдя к ослику, неожиданно обнял его серую голову, прижал к груди, погладил.
Ослик совсем не привык к таким нежностям и довольно нетерпеливо замотал головой. Черкез быстро вывел его из зарослей, вскочил ему на спину и, замолотив пятками по бокам, направил его совсем не в ту, как показалось ослику, сторону. Скоро ослик с удивлением убедился, что они и в самом 1деле направляются туда, откуда прибыли.