Да, одно дело — приезжать к батюшке, разрешать свои вопросы и в радостном состоянии возвращаться в мир. А жить рядом — это совсем другое. На расстоянии старец ведет молитвой, а живущего рядом — он брал за руку и вел ко Христу, через трудности и испытания. После благословения на монашество еще полгода я продолжал работать. Иногда батюшка приезжал в Москву по монастырским делам и останавливался в нашей квартире. Однажды пришлось помочь батюшке по моей специальности. Ему нужно было стоматологическое лечение и протезирование. Чтобы не доставлять батюшке лишних хлопот, мы с коллегами сделали в моей квартире одноразовый стоматологический кабинет и полечили его. Для нас это была большая радость: удалось хоть чем-то послужить батюшке, пока был рядом с нами в Москве.
Когда пришел в монастырь, батюшка поселил меня в келью напротив своей. И вот, подходит к концу год моего послушания в монастыре. Пришло время брать благословение у Курского архиепископа Ювеналия для официального оформления в монастыре. В это время в Курске открывался Знаменский монастырь и пошел слух, что кого-то из нас туда переведут. Приехал я к владыке, а он благословил именно мой перевод в Знаменский монастырь. Я просил владыку оставить меня еще на годик окрепнуть около отца Ипполита — сказать так меня научил батюшка. А владыка ответил: «Вот тут и будешь крепнуть, под моим надзором». Такой поворот был для меня огромным горем и трагедией. Я вернулся к батюшке просто убитым. А он утешал: «Ничего-ничего, отец, там тоже монастырская жизнь, будешь приезжать сюда». Через пять лет владыка перевел меня в Курскую Коренную пустынь. Навещать старца приходилось редко. Главное тогда было: батюшку увидеть и получить благословение по возникающим вопросам. Сердце успокаивалось, и можно было жить дальше.
Самое трудное — потерпеть немощь ближнего: осуждение, клевету, гнев, раздражение и прочее. Святыми в монастырь никто не приходит. Монастырь — это лечебница, все пришли измученные, избитые и израненные страстями, а скорее, приползли. Внешне, быть может, мы и выглядели неплохо, бодро. Но без духовного руководства мы проигрываем на поле брани.
Батюшка явил нам пример любви к ближнему, а это показатель искренних и глубоких отношений с Богом. Мы видели образец того, как поступать по-христиански.
Вот, например, были такие ситуации. Когда батюшка сидел в своей стасидии в храме, люди часто подходили к нему во время Литургии, даже Евхаристического канона, и задавали свои вопросы. Батюшка трепетно относился к церковной службе, но он без тени недовольства и раздражения, спокойно отвлекался от службы, отвечал, и снова возвращался в молитву. Он показывал примеры достойного перенесения всякого рода испытаний. И у святых бывают те же немощи, что и у нас, но они их преодолели в подвиге. Страсть сама не уйдет. Необходимо обострение ситуации, чтобы подвизающийся мог увидеть свою подверженность страсти, проявить усердие и со временем побороть ее. Вот в этом обострении страстей и ситуаций мы и жили в монастыре, и приходилось все терпеть. Сам батюшка всех и все терпел, и главное его благословение всем нам: «Надо потерпеть». Выдерживать житейские неудобства сельской монастырской разрухи было не очень трудно, а вот терпеть обострение страстей сложнее.
Влияние отца Ипполита описано в словах святого апостола Павла: И слово мое, и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией (1Кор. 2:4–5). Старец говорил самое необходимое, видя потребности каждого. Однако есть общие истины, которые он хотел заложить во всех нас. Это — любовь, терпение, забота о чистоте и выполнении монашеских обетов.
О ком плачет старец
Воспоминания келейника Александра Львова
В нижнем храме отец Ипполит принимал людей и я увидел, что он зашел в алтарь. Я пошел за ним: может быть, ему нужна помощь. Захожу в алтарь, а он плачет. Рыдает навзрыд. Старец. Я подошел к батюшке и спрашиваю: «Батюшка, а что случилось?» Он говорит: «Ну почему? Почему? Как он посмел бросить? Они двадцать пять лет прожили вместе». Он плакал из-за того, что муж оставил жену и ушел из семьи.
Моя келья находилась прямо под кельей отца Ипполита. Ходил он очень нежно, аккуратно. Глядя на него, можно было сказать, что это просто добрый-добрый дедушка. Внешне он не проявлял себя. Если люди что-то просили от него каких-то чудес, он никогда не показывал своей духовной силы, не говорил о том, что помог тем-то и тем-то. Вел себя просто как добрый старчик. Очень нежный, ласковый. С людьми всегда был очень сдержан, спокоен. Если и говорил, то только по самой необходимости. Не было такого, чтобы он специально кому-то что-то сказал. Или кто-то попросил, и он ему ответил. Это был очень добрый, веселый, жизнерадостный человек. Фотография на его могиле выражает всю сущность — таким он и был.