Облако-Ангел
Воспоминания трудницы Ольги
В первый раз, когда я приехала сюда, была весна. Мы спали в храме, потому что мест не было в домиках — батюшка отправлял нас спать в нижний храм святителя Николая Чудотворца. Ночью я вышла на улицу, была примерно половина четвертого. Подошла к краю стены. Там тогда была просто старая кладка, разбитая. Я любовалась небом, оно было необыкновенно красивым. Над рекой Сейм плыло облако в виде ангела — оно плыло в сторону монастыря, у него были огромные крылья. Меня тогда это очень потрясло.
Батюшка говорил нам, что мы приехали в такое место, где все кровью полито. Вот дубы — под каждым из них монах лежит. Многие хотят вернуться сюда, но не каждому это дано. Далеко не каждому.
Исцеление от рака почки
Любовь Новохацкая
В 1992 году у меня врачи нашли онкологию — опухоль была на почке, и уже метастазы захватили придатки и легкое, все это с левой стороны. В реанимации я услышала, что врачи дали мне срок три месяца, не больше.
В те годы стоял у нас на Петровско-Разумовской со сбором средств для монастыря инок Сергий — теперешний отец Савва. Он и предложил мне поехать к батюшке Ипполиту. Показал альбом. От фотографий я не могла просто оторваться — это ясное солнышко было. Я как его увидела — больше ничего не интересовало.
Через три дня я поехала и оказалась здесь в нашем монастыре. Батюшка мне сказал: «Поживите у нас».
Он сам проводил молебны о недужных: в будни малые, а по субботам большие, и мне благословил помолиться на двенадцати молебнах: была такая его «норма исцеления». И вот на одиннадцатом молебне мы стояли перед корпусом, а перед входом в него тогда была просто земля и зеленая травка. Мы стояли на коленях. Это было в субботу, очень много народа, в храм зайти было невозможно, и я стояла на улице на коленях. И внезапно я почувствовала, что на уровне копчика у меня внутри будто загорелся шар. Ирина (сейчас монахиня Серафима) стояла со мной рядом. Я ее попросила: посмотри, что там, сзади у меня как на солнце горит. Она попробовала дотронуться и говорит: «У тебя там как кипятком ошпарено». А я чувствую, что этот шар словно катается внутри: к почке, потом обратно, к тому месту, где была почка. А когда мы вставали с коленей, то эта боль ушла в левую ногу и словно через пятку вышла.
Потом я пришла к батюшке Ипполиту, он сидит улыбающийся, радостный и говорит:
«Ну все, теперь все страшное позади. Больше ничего не будет».
Прошло тридцать лет, я не обращаюсь ни к врачам, ни к кому, потому что то, что я живу — только по великой молитве батюшки Ипполита. Больше никого.
В миру я была художник-модельер. А когда приехала к батюшке в монастырь, начала потихонечку им шить. Шить — это было такое, что я вообще не умела, только-только первый раз иголку взяла в руки, снова начала учиться. И вот тридцать лет я по батюшкиному благословению шью в бедные храмы. Он благословлял одевать и священников, и алтарь. Ну в общем все, что связано с храмами нашими великолепными.
Однажды, спустя годы, я подошла к батюшке Ипполиту, и было ощущение, что он меня ждет. Рассказала ему историю своей жизни, как все в ней было взаимосвязано. И потом я его спрашиваю: «Батюшка, я читала у батюшки Серафима Саровского, что он вымаливал своих духовных чад задолго до того, как познакомились чада духовные со своим духовником. Значит, и Вы меня вымаливали?» А он улыбнулся слегка и говорит: «На все Божья воля».
Батюшка никогда не признавался. Но он мне так говорил: «Вы же из Свято-Николаевского монастыря». Понимаете? И когда он говорил это, говорил так сердечно, что ты чувствуешь: родней и ближе его никого у тебя на свете нет. Поэтому ближе батюшки у меня никого нет.
О строительстве храма и спасении от рэкетиров
Владимир Савочкин
А вот история, которая случилась уже со мной. Это была самая тяжелая полоса в моей жизни. Произошла она в памятные 1990-е годы, когда я со старой жизнью еще не распрощался.
Был я тогда бизнесменом. Начальник мой, шеф, с которым я работал, внезапно умер. Обнаружилось, что он брал огромное количество кредитов в коммерческом банке, просто огромнейшее. А в те годы вся коммерция полубандитская была. И, естественно, банк стал искать себе «козлов отпущения». Всех, кого только можно. И я оказался из них первым, потому что я был главным помощником шефа, его «правой рукой».
Начались звонки из этого банка. Пригласили в гости. Приехал я в банк, только вошел — слышу: «Так, этого человека не выпускать!» Понятно, что не выпускать до той поры, «пока он не вернет нам деньги или не даст адреса и телефоны тех, где мы можем взять наши деньги».