И вот, уйдя в монастырь, я долго искал таких людей, которые живут по Евангелию. Долгий путь я совершал и читал различные книжки, и в этих книжках изучал путь старцев, и сам себе даже признался, что, наверное, о старцах я узнал очень много.
И вот как-то я заехал в Рыльский монастырь в 1996 году. Мне он не понравился. Он был какой-то суетный, там было очень много людей, не было единения, не было покоя. Было все то, что не нравилось моей душе. И я встретился с батюшкой, отцом Ипполитом.
Этот человек привлек меня своей добротой, ясностью своих глаз. Но Господь мне не открыл еще, кто это стоял передо мной. И когда я уезжал, батюшка Ипполит как бы между прочим сказал: «Ну ничего-ничего, ты приедешь в этот монастырь…» А я ехал с той мыслью, что больше туда вообще никогда не приезжать. И вот через несколько лет, Божиим произволением, указом архиепископа Ювеналия, я попадаю в этот монастырь.
Для меня стояла задача в этом монастыре в первую очередь выжить. Почему выжить? Потому что монах, который уходит в уединение для молитвы, для подвигов, если встречается с мирскими людьми, то это для него смерти подобно, потому что он избрал себе другой путь. А тут много людей, много больных, тех людей, которые лают, хрюкают, которых чуть там не с цепями, как евангельских бесноватых, привозят в монастырь. И приходилось молиться, и приходилось вот именно как-то духовно выживать. Я смотрел на батюшку и видел, что это хороший человек. Но показать старца может только Господь. Как показать? Внутри сердца человеческого.
Каждый из вас, кто знал отца Ипполита, — это тот, кого ему Господь показал и в какой-то степени привязал к нему, к его словам, к его каким-то высказываниям.
Удивительно, что я приехал в монастырь на день великомученицы Варвары, в тот день, когда старец Ипполит почил, и вот два года я проходил эту школу — школу Рыльского монастыря, школу общения с братией. И в день кончины отца Ипполита, когда я пришел в трапезную — а батюшка всегда любил посещать трапезную, он считал, что трапеза — это вторая молитва, что именно за столом освящается душа человека, освящается так же, как и в Церкви, только немножечко поменьше, почему мы читаем жития святых на трапезе, — и перед трапезой в момент пения «Отче наш» я вдруг почувствовал какое-то изменение в своем сердце. Это было интересно и удивительно.
А затем, каким-то непонятным образом, само собой я получил ответ на те многочисленные вопросы, с которыми я подходил к старцу и спрашивал его. А старец мне ничего не говорил, он ничего не отвечал. Потому что иной раз для того, чтобы понять какую-то истину, нужно немного потерпеть, нужно немножко пострадать, нужно немножко помучаться своим христианским подвигом.
И вот это посмертное, можно сказать, посещение отца Ипполита — оно преобразило и мое отношение к нему. Господь явил вот эту его старческую силу через мое сердце. Отец Ипполит общался с братией, общался с людьми, он проявлял невероятную любовь, о которой нельзя было сказать однозначно, потому что ее иной человек замечал только спустя какое-то время. И об этой любви мы стараемся говорить сегодня.
Батюшка Ипполит при своей жизни говорил мне неоднократно: «Отец Игнатий, ты будешь проповедовать, будешь говорить людям». А в то время, когда он это говорил, для меня было величайшим трудом это занятие, и я смущался, я избегал всячески этого. Но после смерти отца Ипполита пришлось многим паломникам рассказывать об отце Ипполите: тем, кто его не знал, и в какой-то степени приводить людей ко Христу. И вот сегодня тоже приходится говорить некоторые слова о батюшке Ипполите.
И поэтому упокой, Господи, душу усопшего раба твоего отца Ипполита и святыми молитвами помилуй всех нас, грешных. И каждый из нас, если действительно искренна его молитва, встретится с батюшкой здесь, и эта встреча осияет человека радостью, теплотой и той широтой, которую дает Господь Иисус Христос. И человек может сказать пасхальное приветствие: Христос воскресе! Воистину воскресе!
Свет от старца
Реутов Владимир Алексеевич
В 2000 году на праздник Веры, Надежды и Любови и матери их Софии мы с моей супругой Реутовой Ириной Васильевной, по милости Божией, были у батюшки Ипполита первый раз. Это были первые шаги наши к вере.
Когда мы подходили к батюшке и с ним разговаривали, мне он запомнился очень добрым, со светлым лицом. Он очень тепло нас принял. Но самое интересное я узнал когда, спустя некоторое время, в разговоре с женой мы обсуждали нашу поездку и делились впечатлениями. Она мне сказала, что батюшка ей запомнился следующим образом. Он весь светился и был одет в светлую одежду, словно на портрете преподобного батюшки Серафима. Этот портрет стоял тогда в храме, на подоконнике, с правой стороны. Я ей тогда еще возразил, что батюшка Ипполит был в темной одежде, но она со мной не согласилась и утверждала, что видела его светлым.