А сколько он песен знал арестантских, казачьих тоже… Я говорю: «Откуда ты все эти песни знаешь?» А он говорит: «Я же не всю жизнь монахом был, — говорит. — У меня соседи были, кто сидел, кто что, — время послевоенное». И он на любую историю мог стихами ответить. Любую ситуацию жизненную он мог стихами продекламировать. И всегда с улыбкой.
А легкие мне исцелил… Да. Самое что интересное — не лечился ничем.
Вот он говорит: «Поживите здесь. Поживите». Правда, в пост запрещал мне поститься. Даже отдельно готовили мне тут в трапезной. Да. Молочко заставлял пить. Прошло время — мне лучше. Лучше-лучше-лучше. Еще прошло: легкие начали зарубцовываться. И практически сейчас зарубцевались все уже. Никаких следов не осталось.
По батюшкиным молитвам все получилось. А так по-всякому бывало. Расскажу, как есть.
Иду как-то на источник варить себе зелье это, чтобы никто не видел. Раз, навстречу батюшка идет: «Куда идешь?» — «Да на источник иду». — Ну иди-иди, сходи». Пошел я, сварил — не действует, ноль эмоций, вообще ничего. Думаю: что ж такое? Ладно. Следующий день — иду опять, и батюшка по пути. А я уже в другое место, в лесочек. «Куда идешь?» «Да пойду прогуляюсь». «Ну иди, прогуляйся». Опять варю — и опять ноль, ничего. Хотя знаю, что наркотик очень сильный был.
И вот я думаю: что я мучаюсь, зачем? Ну взял как-то после этого и … отказался. Осознание пришло, что не надо этого. Все это не то. Это вот такие случаи, а были и другие: всего не расскажешь.
На меня сколько жаловались: он такой, сякой, выгони его. Он: пусть живет, не трогайте. И я как-то спросил: «Батюшка, ну как ты узнаешь людей? Как? Кому монахом остаться, кому что?» «Ну у них же на лбу, — говорит, — крестик светится», — говорит.
Мы с батюшкой как-то на скамеечке сидели. Вечер, закат уже. И из ворот выходит женщина с дочкой. Батюшка и говорит: «Вон красавица русская идет. Жена твоя». А я так глянул и говорю: «Молодая, конопатая… не устраивает». В монастыре тогда другая жила: Оксана с Украины, видная девчонка. Я говорю: «Может, лучше Оксану?» «Нет. Вон ее», — говорит. Ну, а потом так получилось, что да, действительно, стала моей женой.
Сейчас два сына. Да, старшего Ипполит зовут. Это тоже батюшка предсказал. Я еще не женат был, батюшка подошел ко мне сзади и на ухо сказал: «Сын родится у тебя, Ипполитом будет». И действительно, родился раньше срока на два месяца. На Ипполита Сербице. Ипполитом так и назвали. Сейчас в Москве работает. Закончил институт. Работает в Москве, в департаменте транспорта. Младший здесь. Марк тоже зовут. В армию может пойдет в этом году, не знаю…
Интересная еще история, как он нас поженил.
12 июня в 1997 года тут знакомый один открыл кафе. Пригласил меня на открытие. Я пошел, до 4 утра там в кафе с ним просидел, выпили по 50 грамм — как без этого — открытие кафе.
В 4 утра приехал тут один, в домик заселился. В семь утра меня будят: «Батюшка срочно зовет». Это тринадцатое июня, пятница была. Прихожу заспанный: «Батюшка, что случилось?» — «Сегодня венчаешься». — «Как, венчаюсь?» — «Хороший венчальный день. Тринадцатое число, пятница — замечательный венчальный день».
И жену, Ларису, тоже просто перед фактом поставили. Ни родственники, никто не знал.
Я сам не готов был вообще. Хоть бы предупредили как-то.
В монастыре не венчают — мы пошли в Покровский храм, там повенчались. Оттуда возвращаемся — а там бытовочка такая, вагончик: столы накрыты, сидит батюшка Ипполит, отец Иоанникий, матушка Антонина с хлебом-солью встречает. Поляна такая…
Свадьбу организовал нам настоящую. Вот и такая картина: одни монахи и мы сидим на свадьбе. Вот.
Ну конечно, родственников всех потом в курс поставили. Потом еще в Осетии свадьбу сыграли и тут еще… В общем, три свадьбы получилось. Три раза отмечали.
Конечно, не сразу с женой так складно получилось, период борьбы был. То так, то эдак. Ну, слава Богу, по батюшкиным молитвам все встало на свои места, как должно быть. Теперь семья, дети.
Поначалу, когда я приехал, то не думал всерьез, что на молебнах о недужных все по-настоящему. Я ж к Церкви относился как: каждый крутится как может, вот у них так получается, и пусть. Каждый, как может, на хлеб зарабатывает. Ну а бесноватые — артисты подставные. Кричат, на публику работают.
Дай, думаю, их рассекречу. Возьму на молебен перо (на жаргоне нож так называется), подоткну — и посмотрю на реакцию.
Со мной тут в келье парень жил, к нему приехала мама с соседкой со своей. Ну встретили, поселили. И на утро на молебен они пошли. Я с ними, взял перо. И смотрю, эта соседка как начала там кричать, я просто ошарашен был. Значит, не подстава какая-то. Действительно, ну… Растерялся прям. Ну думаю, она-то не подставная, она только приехала. И вот тут я даже немножко призадумался, что не так-то просто все. Начал присматриваться, задумываться.