Заявление благочинного еще больше озадачило отца настоятеля и укрепило в решимости разобраться, что же за неведомый подвижник добро приходское охраняет и порядок на окрестных поселковых улицах поддерживает.
Дождался вечернего позднего автобуса отец Андрей и увидел Михаила, не спеша в еще неогороженный церковный двор зашедшего, по-хозяйски каморку у сарая открывшего и на вынесенную из нее табуретку усевшегося. Это был именно тот Михаил, который с первых богослужебных воскресных и праздничных дней всегда у окна с правой стороны храма стоял, сосредоточенно молился и очень внимательно, не отрывая глаз от священника, чем иногда его смущал, проповеди слушал. Батюшка уже привык, что Михаил первым встречал его утром и практически всегда провожал после службы.
Да и в делах приходских, в первый год заключавшихся большей частью в вывозе из многочисленных каморок, кладовок и комнат бывшей горняцкой столовой бутылок, ящиков и прочего хлама, Михаил почти всегда был рядом.
Вот только одно настоятеля и прихожан в Михаиле смущало — слишком уж он молчаливый был. Скажет пару слов, благословение попросит — и молчит. На исповеди он всегда записочку подавал, в которой согрешения свои каллиграфическим почерком излагал. Ни тебе дополнительных вопросов, ни откровений под священнической епитрахилью, ни жалоб. Лишь вздохи нелицемерные да вид сокрушенный и покаянный.
Не было более внимательного слушателя и во время бесед с прихожанами, которые отец Андрей по субботам проводил, как и не существовало такой книжки, в церковной лавке продающейся, которую бы Михаил не купил. Лишь прихожанки все время перешептывались:
— И чего он молчит-то все время. Небось, худое что задумал…
Но со временем привыкли и успокоились.
Прошло почти четыре года.
Настоятель бывшую столовую с помощью прихожан и горняков с соседней работающей шахты в порядок привел, купол на нее установил, крест водрузил, а под колокола баллоны газовые приспособил. В поселке уже начали забывать определение «столовка», а растущая детвора, услышав звон колокольный, уже четко спрашивала:
— Мам, а ты в церковь сегодня идешь?
Со временем у настоятеля появилась еще одна забота. В трех километрах от поселка, в балке с маленькой речушкой, доживала свой век деревенька из трех десятков домов. Уже и забыли бы о ней, да появился фермер, который ручеек жизни в этом поселении восстановил, хотя пустующих брошенных домов и хат оставалось в этой некогда большой деревне еще много. Вот и надумал отец Андрей занять один из сохранившихся флигельков. Устроил в нем алтарь и на Казанскую решил там первую службу служить.
Своих поселковых прихожан предупредил:
— На хуторе будет литургия.
Прихожане послушно потянулись в недалекую и с детства им знакомую деревню, тем более что многие там родились, а на тамошнем кладбище их многочисленная родня была похоронена.
Утром, в сам день праздника, заехал настоятель в поселковый храм за утварью церковной, набором евхаристическим. Без него литургию служить никак не получится. Приобрести же новый, по нынешним временам и ценам, — задача для поселкового храма нереальная.
Как всегда, рано утром у церковного крыльца отца Андрея встретил Михаил. Поздоровался, благословения попросил и вслед за священником в храм пошел, на свое место стал.
На слова отца Андрея, что служит он нынче в деревне, Михаил внимания не обратил, а когда настоятель вынес из алтаря чемоданчик с чашей и дискосом и стал объяснять своему верному прихожанину, что храм он сейчас закроет и уедет, лишь недоуменно на него смотрел.
Отец Андрей ничего не понимал. Он еще раз объяснил, что служба сегодня в другом месте. В ответ молчание и внимательный, даже виноватый взгляд Михаила, без попыток сдвинуться с места. После третьего развернутого объяснения с обоснованием необходимости службы в дальней деревне, ради заботы о верующих старушках там находящихся, Михаил произнес:
— Батюшка, Вы служить не будете?
И пока настоятель соображал, как еще объяснить Михаилу, что он будет служить, но в ином месте, сторож добавил:
— Понимаете, я не слышу ничего. Глухой я, — и заплакал. Сначала сам, а потом вместе с настоятелем…
Энгельс — Геннадий — Евгений
Ежедневный вечерний молебен. В храме и десятка молящихся не наберется. Все лица знакомые, лишь у входа стоит пожилая женщина, которую вижу впервые. Тех, кто нечасто в церковь заходит легко определить. Особый у них вид, примечательный и неповторимый. Если из захожанина, с Божьей помощью, в прихожанина превратишься, такого вида у тебя уже не будет. Он единственный в своем роде.