Не спуская с послов спокойных, даже улыбающихся глаз, глядя вглубь их чёрных зрачков, Баркук дал знак схватить их и приказал тут же, в зале, справа от трона, чтоб всё это видели, перерезать им глотки, как баранам.
То и было исполнено.
Был пощажён только багдадский араб, читавший послание, и отпущен, чтобы всё рассказать своему степному хозяину. За такой рассказ хозяин зарежет багдадца сам.
И многие из тех, кто стоял теперь здесь, у этого трона, вспоминали, как почернел от крови голубой ковёр в углу.
Ковёр вынесли. И с тех пор эту часть пола не застилали ковром.
Тогда же Баркук послал своих послов к османскому султану Баязету, считавшемуся уже и в те годы могущественнейшим и мудрейшим из земных владык, что, подобно Салах-аддину, разгромил многочисленное войско крестоносцев и теперь стоял на Босфоре, ожидая, когда престольный город Византии падёт к его ногам.
И послы Баркука заключили с Баязетом союз против амира Тимура.
Разъярённый Тимур двинул было свои полчища на Каир, но вдруг свернул на Кабул и оттуда горными ущельями ушёл в Индию.
Только теперь, вернувшись из Индии, он изготовился исполнить месть и обрушить на Египет гнев и расправу.
Вот почему все здесь задумались, опустив глаза. Только Бостан бен Достан, не заметив, как в полном безмолвии громок его голос, сказал собеседнику:
— До Халеба далеко. Я-то боялся, не здесь ли что!..
Все посмотрели на него, и поставщик зерна оробел:
— Я не то сказал?
— Не то! — крикнул султан. — Халеб и Каир — это один город, когда они оба наши!
Слово «наши» прозвучало со свистом, голос сорвался. Султан, наскоро откашлявшись, тяжело, густо пробасил:
— Наши!..
Сбычившись, глядя вперёд исподлобья, положив правую ладонь на рукоятку кинжала, спросил:
— Почему высокочтимый наш визирь, следя за каждой соринкой города Каира, не знает, что там, где я султан, везде Каир?! Почему первый человек нашего султана, высокочтимый наш визирь, не первым узнал, что со стороны Кавказских гор на нас надвигается враг? Кавказские горы далеки, но надвигается он на нас.
И, сбросив ладонь с кинжала, султан поклонился в сторону Ибн Халдуна.
— О учитель! Станьте на эти тяжкие дни на место визиря. Не откажите нам!
Ещё более лёгкой, ещё более пляшущей поступью магрибец перешёл к трону и замер возле султана на том месте, откуда, попятившись, неповоротливо отступил визирь.
Многие успели послать слуг домой, и к концу совета многие из вельмож и военачальников успели надеть доспехи. А некоторые не смогли — так долог был мир, что доспехи оказались тесны своим раздобревшим хозяевам. Только шлемы пришлись всем впору: головы ни у кого не изменились.
Когда поход навстречу Тимуру был решён, к османскому султану Баязету послали гонца с напоминанием о союзе и с просьбой о помощи.
Фарадж ушёл.
Все торопливо пошли прочь: распоряжаться, собираться, обдумать нежданную беду.
И никто не хотел приближаться к Ибн Халдуну, неподвижно возвышающемуся возле трона среди пустеющего зала.
Магрибец смотрел, кто как уходит: те, торопясь и не оглядываясь, другие, пятясь, чтобы ещё и ещё раз откланяться новоявленному визирю, третьи, недобро поглядывая в его сторону из-под приспущенных покрывал, видно, тут же, за порогом, спешат позлословить между собой о том Ибн Халдуне, без которого, не окажись он тут, враг неслышно дошёл бы до самого Каира и лихо расправился бы со всеми этими злоязычными завистниками и неучами.
Только Бостан бен Достан верблюжьими большими шагами перешёл через весь зал прямо к Ибн Халдуну и, прижимая ладони к животу в знак раболепного почтения, грубовато и громковато сказал:
— Я, что надо, заплачу за это, но только чтоб было твёрдо: мясо, которое поставлял тот визирь, буду поставлять я. А за поддержку я заплачу как надо. Моё слово твёрдо. А?
— Если аллах благословит, смогу ли я противиться воле божией! — тихо ответил магрибец.
И, больше ни на кого не глядя, высоко и царственно неся перед собой ослепительно белую бороду, отправился в покои султана.
Уже давно начался бы урок истории, если бы сама история не задала нынче Ибн Халдуну трудный урок.
Часть вторая. ОСАДА ДАМАСКА
Глава XI. ХАЛЕБ
1
Из Карабаха Тимуру подвезли новые орудия. Новые осадные орудия, метавшие большие ядра и огонь. Их повезли вслед за войском Тимура, шедшим к Халебу. Они нагнали обоз в степи неподалёку от города Антеп.
Тимур сам приехал посмотреть орудия. Их присоединили к прежним, но, по уверениям создателей, новые были совершеннее.
Громыхая громоздкими, длинными телегами, на которых везли орудия, войска подошли к Антепу.
Древний Антеп славился по всему Востоку зданиями, сложенными из белого мрамора, где римские храмы возвышались среди жилых домов, тоже белых, тоже построенных любовно, сохранявших совершенные размеры и линии. Славился перекидным мостом. Славился своими певцами. Арабы приезжали сюда полюбоваться искусством зодчих, насладиться голосами певцов, налакомиться изделиями поваров, готовивших лакомства, тайну изготовления коих хранили для одного Антепа. Жили здесь беспечно и перед нашествием оказались беззащитны — ни крепких стен, ни сильных войск у города не было.
Навстречу Тимуру выехали старейшины города заявить, что сопротивления не окажут, и прося лишь сохранить город, убережённый жителями за длинные века.
Когда Тимуру сказали о сдаче Антепа, он, отвернувшись, отказался слушать посланцев города.
— Мне не нужна их милость. Затеяли меня обдурить! Пускай обороняются, я возьму их силой.
И с досадой проворчал Худайдаде:
— Это они затеяли, чтобы пустить слух, будто я не смог бы взять Антеп, если б они сами мне его не сдали! Нет, пускай защищаются! Я возьму город силой!
С тем ответом антепцы вернулись домой.
Тимур приказал выдвинуть орудия. Он хотел их испытать.
Весь день орудия били ядрами по мраморным стенам, кроша и руша их.
Орудия понравились Тимуру — их сила, их грохот, их огонь, клубящийся тяжёлый дым.
Беззащитные жители выбегали к войскам, моля прекратить разрушение, добровольно соглашаясь на рабство, на смерть.
Этих убивали или отсылали вглубь страны. Орудия продолжали бить и рушить.
Низвергнув всё, что доставали ядра, Повелитель послал в город войско доломать остальное.
Антеп остался в развалинах, пустой, умолкший.
Испытав орудия, завоеватель двинулся дальше, раздосадованный, заподозрив, что жителям удалось утаить и упрятать сокровища в неведомых тайниках.
2
Едва весть о гибели Антепа дошла до Халеба, правитель города Темир-Таш понял, что нашествие на Халеб предрешено. Надежда, что Тимур пойдёт на Баязета и увязнет там, не сбылась.
Ни минуты не медля, Темир-Таш послал гонцов с письмами к Фараджу в Каир, Содану в Дамаск, ко многим главам арабских племён, зовя их скорее идти на помощь Халебу, где должна решаться судьба всех арабов.
Имя Темир-Таш означало: железный камень. И он оправдывал это имя коренастый, мускулистый, крепкоскулый, подвижный, он был похож не на араба, но на своих монгольских предков, около двух столетий живших здесь, переняв обычаи и культуру арабов и накрепко полюбив новую свою родину.
В тот же день Темир-Таш объехал все городские стены, осмотрел рвы вокруг стен. Ночью созвал зодчих и приказал с рассвета начать работы по восстановлению и перестройке укреплений, показавшихся ему ненадёжными.
Темир-Таш предложил жителям, боящимся долгой осады, уйти из города, пока дороги безопасны. К Багдаду, к Дамаску потянулись караваны беженцев. Остающиеся, собрав свои ценности, понесли их на хранение под защиту внутренних стен.