— Чистой воды авантюра! — высказался Штадле и тут же добавил со смехом:
— Как и то, что я нахожусь сейчас в партизанской землянке!
— Самое главное, Штадле, артиллерийский удар должен быть как можно более мощным. Большая продолжительность не нужна: вполне достаточно десяти минут. Главное, накрыть квадрат севернее резервной базы густым ковром из мин и снарядов, чтобы и мысли не появилось ни у кого уходить в том направлении.
— Артналет обеспечим, — заверил Штадле. — В Маль- кошичах стоит батальон вспомогательной полиции. Под видом ротации мы усилим его еще парой минометных рот и скрытно подгоним артбатарею. А пресловутую разведгруппу блокируем: на рассвете полицейские части возьмут под контроль дорогу Борки — Хотыничи. Это уже мое дело, а вам… Обращаю ваше внимание, Герлиак, на два главных момента. Первое, командир отряда Коровин и начальник разведки Федорцов должны быть захвачены живыми или мертвыми. Лучше, конечно, живыми: у Федорцова есть агент среди работников СД, и мы с ног сбились, его разыскивая. Понятно?
— Постараюсь, Штадле, но ничего невозможно гарантировать: ночной бой есть ночной бой, — предупредил я.
— Потому я и говорю — по возможности, — пояснил Штадле. Теперь второе, самолет должен быть уничтожен, он не должен взлететь, поэтому сигнал к артналету лучше подай — те после того, как самолет совершит посадку. Это приказ Баха: самолет не должен улететь.
Глава 4
От первого лица: Генрих Герлиак, 26 сентября 1942 года,
Вайсрутения, резервная база отряда «Дядя Вова»
Рудаков увел Штадле обратно на хутор, а я сидел в темноте землянки и курил. Почему Бах требует, чтобы самолет не вернулся в Москву? Смысл? В чем смысл? Пусть бы самолет долетел до Москвы, подтвердив безопасность аэродрома у озера Круглое и надежность отряда Коровина. А если нам удастся захватить радиста отряда, то можно было бы организовать великолепную радиоигру и косяками заманивать русские разведгруппы прямо на стволы наших пулеметов! Впрочем, какая разница: мысли начальства неисповедимы. Ясно только одно: дети, о безопасности которых так печется Марта, обречены на смерть.
Что их может спасти? Похоже, что есть только одна вещь…
Забывшись после обеда тяжелым сном после бессонной ночи, я проспал до вечера. Часов в семь меня разбудил Рудаков и сказал, что Федорцов требует меня к себе.
Федорцов был на берегу озера, где уже закончили расчистку взлетной полосы. Сейчас вдоль полосы, вытянувшейся вдоль берега там, где раньше был пляж пионерлагеря, партизаны выкладывали кучи хвороста для посадочных костров. Возле некоторых куч лежали крыши от пляжных «грибочков»: я не сразу догадался, что этими крышами собирались быстро закрыть отдельные костры при появлении самолета в соответствии с оговоренным Москвой кодом.
— Майор, ваши люди должны быть готовы через три часа выступить в рейд, — отрывисто сказал Федорцов. — Через три часа явитесь сюда со своими людьми. С собой должен быть паек на три дня, оружие и боеприпасы по полной норме. Вопросы?
— Нет вопросов, товарищ старший лейтенант госбезопасности! — четко отрапортовал я. — Разрешите идти?
Немного помолчав, Федорцов сказал:
— Думаю, майор, что очень скоро вам восстановят звание и награды. Идите.
К чему это сказал Федорцов? Его фраза меня насторожила. Впрочем, сегодня ночью предстоят такие события, что многое уже не имеет значения.
Я собрал своих людей, поставил им задачу и дал время на сборы. Затем я собрался идти в пионерлагерь, но внезапно наткнулся на сияющую Марту.
— Не ожидал? — с радостной улыбкой уткнулась она лицом в воротник моей шинели.
— Что ты здесь делаешь? — спросил я, нежно целуя ее в губы, в щеки, ресницы и увлекая в свою землянку.
— Командир приказал перевести всех, кого должны отправить самолетом, на резервную базу, — пояснила Марта. — Дети, доктор и двое тяжелораненых.
— Марта, мне нужно тебе кое — что сказать, — решительно начал я и замолчал.
— Что? Говори!
Я думал: сказать сейчас или попозже? Что мне грозит? Марта может тут же побежать к Федорцову, а я… я достану из карманов шинели две ракетницы и выпущу одновременно две красные ракеты. И лес к северу от пионерского пляжа и вся резервная база мгновенно превратятся в огненный ад.
— Что ты хотел сказать? — попыталась заглянуть мне в глаза Марта, но я отвел взгляд. Нет, позже, когда уже не будет возможности повернуть назад.