О базаръ, базаръ житейской суеты! Такая ли судьба ожидала тебя, прелестная миссъ Роза? Питеръ Буттъ и его счастливая супруга могли бы свой вѣкъ прожить спокойно въ своей уютной фермѣ, среди кучи розовыхъ дѣтей, окружонныхъ заботливостью любящихъ родителей, и были бы у имхъ свой мечты, надежды, свои удовольствія и радости, растворяемыя по временамъ тихой грустью. Но увы! великолѣпная карета и четверка вороныхъ предпочитаются тихой, семейной жизни на базарѣ житейской суеты, и вы промѣняли, прелестная миссъ Роза, семейное счастье на блестящія игрушки! еслибъ какой-нибудь Синей-Бородѣ нашего времени понадобилась десятая жена, неужели, думаете вы; онъ не отыскалъ бы для себя красавицы-невѣсты въ семействѣ какого-нибудь глупого купца?..
Роза и Фіалка, какъ само-собою разумѣется, не имѣли особенной привязанности къ своей мама, постояшю грустной, задумчивой и скучной; но онѣ были совершенно счастливы на кухнѣ и въ конющнѣ, между домашней челядью. Къ счастью, у садовника, Шотландца, было хорошее семейство, и малютки миледи Кроли не могли испортить своей нравственности между ихъ дѣтьми. Этимъ и ограничивалось воспитаніе Розы и Фіалки, до прибытія на «Королевину усадьбу» гувернантки.
Миссъ Ребекку Шарпъ ангажировали сюда по милости старшого сына баронета, мистера Питта Кроли, который уже давго твердилъ своему отцу о необходимости довершить умственное и нравственное образованіе малютокъ подъ руководствомъ опытной наставницы, знакомой съ современнымъ ходомъ искусствъ и наукъ. Мистеръ Питтъ былъ единственнымъ покровителемъ и другомъ леди Кроли, и единственнымъ человѣкомъ, къ которому, послѣ своихъ дѣтей, она питала въ душѣ чувство, похожее на искреннюю привязанность. Онъ гордился своимъ происхожденіемъ, съ матерней стороны, отъ лордовъ Бинки, и велъ себя, во всѣхъ отношеніяхъ, какъ истинный джентльменъ знаменитой породы. По возвращеніи изъ школы, онъ былъ уже взрослымъ, совершеннолѣтнимъ мужчиной степенной наружности, и принялъ на себя обязанность хозяйничать самовластно въ домѣ своего отца, возъимѣвшаго къ нему высокое почтеніе. Первымъ его дѣломъ было возстановить на «Королевиной усадьбѣ«ослабѣвшій духъ прадѣдовской дисциплины. Его наклонности и вкусы приняли самый утончонный характеръ, и онъ готовъ былъ скорѣе погибнуть голодной смертью, чѣмъ сѣсть за столъ, накрытый скатертью не бѣлѣе снѣга. Разъ, лишь только онъ вышолъ изъ школы, буфетчикъ Горроксъ осмѣлился подать ему письмо, не положивъ его предварительно на серебряный подносъ; мистеръ Питтъ бросилъ на неосторожного слугу такой юпитеровскій взглядъ, мистеръ Горроксъ съ этой поры началъ дрожать передъ нимъ, какъ осиновый листъ.
Весь домъ, безъ малѣйшихъ исключеній, благоговѣлъ передъ мистеромъ Питтомъ. Леди Кроли не смѣла, въ его присутствіи, бродить въ папильоткахъ, и вообще обращала тщательное вниманіе на свою наружность. Старые штиблеты сэра Питта исчезли въ присутствіи сына, и онъ старался, по-возможности, освободиться отъ своихъ плебейскихъ привычекъ. Избѣгая сыновнихъ выговоровъ и упрековъ, онъ пилъ ромъ и водку втихомолку, подвечеръ и въ такой комнатѣ, куда не простирался непосредственный надзоръ мистера Питта. Въ обращеніи съ прислугой онъ принужденъ былъ соблюдать джеигльменскую важность.
По приказанію Питта, буфетчикъ каждый день, за полчаса до обѣда, долженъ былъ являться въ комнату леди Кроли въ бѣлыхъ перчаткахъ, и докладывать такимъ образомъ:
— Млледи, столъ накрытъ.
Затѣмъ, черезъ нѣсколько минутъ, мистеръ Питтъ самъ приходилъ къ своей мачихѣ, и учтиво предлагалъ ей руку — вести ее въ столовую. Онъ разговаривалъ съ нею не иначе, какъ со всѣми признаками глубочайшого почтенія, хотя это было очень рѣдко. Какъ-скоро миледи вставала съ мѣста, онъ спѣшилъ отворить ей дверь; и сопровождалъ ея выходъ джентльменскимъ поклономъ.
Въ итоиской коллегіи всѣ и каждый называли Питта красной дѣвушкой, и я долженъ съ прискорбіемъ замѣтить, что младшій братецъ, Родонъ, довольно часто колотилъ миссъ Кроли. Особенныхъ способностей къ какой-нибудь наукѣ въ немъ не оказалось, зато былъ онъ прилеженъ до истощенія послѣднихъ силъ, внимателенъ, послушливъ и аккуратенъ до такой степени, что, въ продолженіе востмилѣтняго курса, его ни раза не сажали въ карцеръ. Рѣдкое, завидное счастье.
Въ Итонѣ каррьера его выяснилась и опредѣлилась. Онъ изучалъ здѣсь ораторовъ древнихъ и новѣйшихъ, и говорилъ безъ умолка на сходкахъ, приготовляя себя такимъ образомъ къ дипломатической службѣ, въ которую послѣ онъ вступилъ подъ высокимъ покровительствомъ своего дѣда, лорда Бинки. Но хотя говорилъ онъ какъ трещетка, и всѣ его рѣчи шпиговались несмѣтнымъ множествомъ латинскихъ цитатъ изъ Цицерона и Сенеки, однакожь не убѣждалъ онъ никого, и каждый съ изумленіемъ видѣлъ, что мистеръ Питтъ, несмотря на необыкновенное искусство въ жестикуляціи, отнюдь не созданъ для ораторской каѳедры. На выпускномъ экзаменѣ онъ не получилъ даже поэтического приза, хотя никто изъ пріятелей его не сомнѣвался, что академическій совѣтъ удостоитъ его этой награды.
По выходѣ изъ школы, онъ сдѣлался частнымъ секретаремъ у лорда Бинки, и потомъ, въ скоромъ времени, его назначили чиновникомъ при посольствѣ въ нѣкій германскій городъ, гдѣ служилъ онъ съ безукоризненною честностью, отправляя повременамъ, въ видѣ димломатической депеши, страсбургскіе пироги къ тогдашнему министру иностранныхъ дѣлъ. Около десяти лѣтъ онъ пробылъ за границой, оплакивая въ послѣдніе годы кончину своего дѣда, незабвенного лорда Бинки; но великобританскій парламентъ, сверхъ всякого ожиданія и расчетовъ, дурно награждалъ его усердіе къ службѣ; и мистеръ Питтъ Кроли, недовольный своей дипломатической каррьерой, возвратился въ отечество, на «Королевину усадьбу», съ тѣмъ, чтобы предаться мирнымъ занятіямъ въ тиши своего уединенного кабинета.
По возвращеніи въ Англію, онъ написалъ учоный политическій памфлетъ (потому-что демонъ честолюбія постоянно мучилъ его душу; и ему хотѣлось, такъ или иначе, рисоваться передъ публикой), и принялъ потомъ дѣятельное участіе въ филантропическомъ вопросѣ относительно Негровъ. Это послѣднее обстоятельство подружило его съ мистеромъ Уильберфорсомъ, и вслѣдъ затѣмъ онъ завязалъ дружескую корреспонденцію съ достопочтеннымъ Мельхіседекомъ Горнблауэромъ, ревностнымъ распространителемъ филантропическихъ идей по ту сторону океана. Весною, въ первыхъ числахъ мая, мистеръ Питтъ, отказавшійся отъ политическихъ преній, регулярно пріѣзжалъ въ Лондонъ, для засѣданія въ обществѣ методистовъ. Въ деревнѣ у себя былъ онъ судьею и дѣятельнымъ ораторомъ въ обществѣ особъ, имѣвшихъ нужду въ методистскихъ бесѣдахъ. Сверхъ того, онъ вступилъ въ дружескую связь со многими дамами, извѣстными въ ту пору учоному міру краснорѣчивыми изліяніями своихъ чувствъ въ созерцательныхъ брошюрахъ. Говорили даже, будто онъ частенько дѣлалъ визиты достопочтенной леди Дженни Шимшенксъ, третьей дочери лорда Саутдауна, у которой была сестрица, леди Эмилія, написавшая нѣсколько умилительныхъ трактатовъ, раздиравшихъ душу и зажигавшихъ сердце.
Миссъ Шарпъ, въ письмѣ къ своей подругѣ; отнюдь не преувеличила той роли, которую мистеръ Питтъ игралъ на «Королевиной усадьбѣ«. Онъ считалъ своей обязанностью наблюдать не только за дѣяніями, но и за помышленіями всей домашней прислуги; и часто буфетчикъ Горроксъ долженъ былъ, въ его присутствіи, расказывать съ умиленнымъ сердцемъ, какъ ведутъ себя мужчины въ отношеніи къ прекрасному полу, и наоборотъ, какъ дѣвичья ведетъ себя въ отношеніи къ лакейской. По вечерамъ, весьма нерѣдко, мистеръ Питтъ сбиралъ вокругъ себя женщинъ и мужчинъ, чтобы, на сонъ грядущій, прочитать имъ нѣсколько страницъ изъ какой-нибудь назидательной книги. Этого мало: мистеръ Питтъ, независимо отъ пастората, устроилъ на «Королевиной усадьбѣ«правильную методистскую сходку, куда, по его мнѣнію, разъ въ недѣлю, долженъ былъ являться сэръ Питтъ Кроли, и выслушивать краснорѣчивыя сентенціи своего сына, которыя обыкновенно погружали отца въ сладкій сонъ. Эти сходки послужили окончательнымъ поводомъ къ разрыву баронета съ пасторской семьею.