Я из Кемерово, — улыбнулась женщина. — Медсестрой в больнице работаю. Отпуск получила, заняла денег и приехала немного вещей набрать. Торгануть хочу — деньги, они никому не лишние. Я и подумать не могла, что в Москве на рынке землячку встречу!
— Точно, я вас в больнице и видела. — всплеснула руками Валентиновна. — У меня там сестра лежала. Вы в каком отделении работаете"
— В терапевтическом, я там двадцать лет отпахала.
— Точно, — не унималась Валентиновна. — Сестра к вам на обследование попала, с сердцем у нее что-то. А я раньше кассиром работала на автовокзале, теперь вот на пенсию ушла. Ну. землячка! Ну, встретились! Чем хоть решила торговать?
— Не знаю пока.
— Бери эти юбки, не пожалеешь. Я на них триста процентов делаю. Почти каждую неделю в Кемерово мотаюсь. Там они на базаре влет уходят. Начинай работать, как я, никакая больница не понадобится. Я на этих юбках поднялась, зажила хоть нормально.
— Триста процентов?! — не поверила своим ушам женщина.
Триста, — утвердительно кивнула Валентиновна. — Если сама торговать не хочешь, то просто скупи их на все деньги и вези домой. На центральном рынке в палатке под номером двадцать восемь сестра моя работает. Привезешь и ей отдашь. Она тебе за них в три раза больше заплатит. Извини, что перешла на «ты». Все-таки землячка! Не часто в Москве своего земляка можно встретить!
— Три цены?! А почем же она их продает?
— Она теперь до четыреста процентов поднимает. Хочешь больше денег — арендуй место, продавай сама. Другой товар брать не советую, можешь попасть. Эти юбки проверенные, я только с ними работаю.
— Я торговать не умею. Мне лучше этот товар твоей сестре в палатку сдать. Мне и триста процентов хватит, — загорелись глаза у женщины.
— Хочешь, я ей записку напишу. Найдешь двадцать восьмую палатку, дашь ей записку. Она тебе деньги тут же отсчитает. У нее торговля хорошо идет. Наличка всегда водится.
Не успела Валентиновна договорить, как к палатке подошли две ее напарницы с объемными сумками в руках.
— Вот эти юбки! — закричала одна. — Мы на них в прошлый раз триста процентов без труда взяли!
— Женщины, а вы куда товар возите?
— В Кемерово! — ответили они в один голос.
— В Кемерово?! Землячки, значит! — обрадовалась женщина.
— И вы оттуда?
— Да, я в больнице работаю медсестрой.
— Точно, а мы глядим — лицо знакомое!
— Бери быстрее, а то сейчас весь товар скупят, — быстро шепнула Валентиновна.
Женщина моментально достала спрятанные доллары и протянула их мне. Я под завязку загрузила ей юбок, а Валентиновна написала записку. Через несколько минут она, простившись с нами, ушла.
— Привет землякам-сибирякам! — крикнула Валентиновна ей вслед и, откровенно зевнув, спросила: — Ну что, Лора, сколько там у нас еще товара?
— Есть еще…
— Скоро распродадим. Видишь, как быстро мы с тобой клиента отоварили!
— У тебя талант.
Что поделаешь, жизнь заставляет. На пенсию нынче не погуляешь. Пошла следующего лоха искать. К обеду нужно распродаться. В два часа по телевизору передача хорошая «Играй, гармонь». Посмотреть хочется.
Еще через несколько минут Валентиновна привела нового лоха, радостно сообщив нам, что встретила земляка с далекой Находки. С ее помощью плохо скроенные юбки разлетелись буквально за час. Так же быстро разошелся и Маринкин товар, правда, случился один неприятный инцидент. К Валентиновне подошла какая-то женщина и сказала, что она возила купленные по ее наводке вещи в Тамбов, но нужной палатки там не нашла. Но к таким случаям Валентиновна всегда готова. Она заявила, что видит эту женщину в первый раз, что она коренная москвичка-пенсионерка, естественно, в Тамбове никогда не была и к торговле, естественно, не имеет никакого отношения. Женщина попыталась вызвать милицию, но по закону Валентиновну уличить не в чем. Она и в самом деле проживает в Москве и бизнесом, по крайней мере зарегистрированным, не занимается.
Мы скинулись с Маринкой по триста рублей и протянули их Валентиновне.
— Девочки, добавьте еще по сотке моим напарницам, — улыбнулась она, показывая на стоящих рядом женщин.
— Ладно, Валентиновна, мы тебе больше дадим. Считай, что премиальные получила, — сказала я, доставая двести рублей. Маринка сделала то же самое.
— Вот это другой разговор, — обрадовалась та. — Подругам по двести, а мне шестьсот. Нормальный приработок к пенсии. Сейчас в магазин сбегаю — и к телевизору. Если так каждый день зарабатывать буду, глядишь, миллионершей стану. Главное, чтобы у вас товар был, а уж я-то покупашку всегда приведу. Лохи вон как землякам радуются.
Мы еще раз поблагодарили Валентиновну и с облегчением посмотрели на пустые сумки.
— Я же говорила, что сегодня день в масть окажется, — улыбнулась Маринка. — И где ты только эту Валентиновну откопала?
— Таких, как Валентиновна, тут полбазара ходит.
Пересчитав вырученные деньги, я протянула несколько купюр Маринке и произнесла:
— Ты все равно рядом с кассами живешь, возьми на меня билет в Польшу. Вместе поедем.
Маринка, кивнув, сунула купюры в карман.
— Денька три отдохнем и поедем. В нашей работе отдых тоже необходим.
— Вечером созвонимся.
Попрощавшись с Маринкой, я направилась в небольшое базарное кафе, чтобы немного перекусить. Есть захотелось зверски. Заказав картофельное пюре с котлетой, я тут же набросилась на еду. Через несколько минут дверь в кафе распахнулась, и на пороге появился необъятных размеров мордоворот с неприятной физиономией. Окинув взглядом полупустой зал, он смачно сплюнул на пол и бесцеремонно уселся рядом со мной. Собираясь встать, я быстро отодвинула тарелку.
— Что, не вкусно? — лениво поинтересовался мордоворот.
— Вкусно.
— А что тарелку отодвинула?
— Аппетит испортился. Слушай, ты бы не сделал мне одолжение. Пересядь, пожалуйста, за другой столик, ведь в кафе почти никого нет.
— Щас ты у меня пересядешь, — процедил он сквозь зубы, наливаясь краской.
Мы не гордые. Можем и пересесть, — пожала плечами я, взяла тарелку и пересела за другой столик. Мордоворот, нехорошо усмехнувшись, опять сплюнул на пол. И что этот придурок ко мне привязался? Надо было с Маринкой ехать, а то ведь так запросто можно влипнуть в какую-нибудь историю!
— Шел бы ты отсюда, а, — начала было я, но тут же осеклась. Мордоворот взял стоявший на столике стакан компота и вылил его на мои брюки. Я с ужасом посмотрела на мокрое пятно и закричала что есть сил:
— Ты, гад ползучий, ты что себе позволяешь?! Недоделок проклятый! Как я в таком виде домой поеду?
— Пойдешь и купишь себе новые штаны, — спокойно ответил он, воткнув вилку в картофельное пюре. — Денег-то сегодня немерено сделала.
— Ты что, ко мне в кошелек заглядывал?
— И так знаю. Ты свои шмотки распродала, а делиться ни с кем не захотела.
— А с кем я должна делиться?
— Хотя бы со мной.
— С какой это стати?
— Не базарь, девочка! Хорошо заработала, так удели нуждающимся.
— Да пошел ты к черту! Я сейчас пойду к охране и попрошу, чтобы тебя вышвырнули с этого рынка как можно скорее.
— Попробуй. Только это будут последние слова в твоей жизни. В следующий раз на кладбище будешь торговаться, барыга хренова!
Я почувствовала, как на спине проступил холодный пот, но все же продолжала упираться.
— За аренду я заплатила, какие проблемы?
— А помимо аренды?
— А помимо аренды я Рашиду плачу.
— Сколько?
— Тебе-то какое дело? Если так интересно, у Рашида и спрашивай, а ко мне не приставай.
— Рашиду ты за крышу платишь, а мне должна за беспредел заплатить.
— Какой еще беспредел?
— Тот самый, который ты на рынке устроила.
— Я?!
— Ты. Может, тебе рассказать, как ты свой товар распродала?
— Расскажи.
— Нашла трех бабулек, чтобы они тебе лохов подыскивали. Сколько вы за сегодня приезжих развели, чтобы баулы опустошить?