Вторая вещь, что бросается здесь в глаза, – это беспокойный сон Холли. Беспокойные сны похожи на отдельных персонажей, которые кочуют из книги в книгу, из главы в главу. Холли что-то шепчет во сне, просыпается в тревоге, злится и убегает из квартиры писателя. Очевидно, у нее непростое, травмирующее прошлое, которое продолжает догонять ее во снах. Это предположение укрепляет идею о том, что Холли – человек закрытый и избегающий, с душевной раной, про которую она ни с кем не может поговорить. Она постоянно врет, притворяется, прибегает к разным способам защиты… Почему человеку с раной в душе удобно вести себя именно так? Я думаю, настоящее сближение для него связано с опасностью. Отсюда – стремительные знакомства, скрытность, выдуманные имена (это тоже способ защиты). Главное – быть на расстоянии, держать все под контролем.
Однако Холли позволяет себе уснуть рядом с писателем, потому что он напоминает ей брата, то есть нечто родное, безопасное. На минуту она позволила себе побыть собой и отдохнуть «в домике» в то время, как в ее настоящем доме находится пьяный мужик, которого Холли использует ради своих целей. Впрочем, о ней не стоит беспокоиться, мне кажется, что Холли отлично умеет играть с мужчинами по своим правилам и всегда найдет выход из трудного положения. Это заметно на примере диалога с соседом, фотографом-японцем. Она уверяет его, что просит о помощи в последний раз (но мы-то знаем, что нет), и говорит ему про снимки (мы опять-таки знаем, что никаких снимков не будет).
И последнее. Ее слова «Я знаю больших людей» – зачем она их говорит? В качестве ответа хочу процитировать строчку из спектакля Пины Бауш «Новолуние». Представьте зал Александринского театра, некий актер останавливается посреди сцены, берет мел и несколько раз широко обводит им свою ногу на полу. Затем произносит: «Иногда, чтобы защитить себя, нужно казаться больше…»
«Завтрак у Тиффани» как бурлеск
Б.П. Итак, начавшись как шпионская история, «Завтрак у Тиффани» развивается как бурлеск. Холли приглашает писателя в гости в благодарность за то, что тот ненадолго ее приютил. Оказывается, это вечеринка, которую Холли устраивает в своей квартире для всех знакомых мужчин. Никаких молодых людей, только мужчины старше сорока двух лет. Таков принцип Холли. «Я просто приучила себя к пожилым мужчинам, и это самое умное, что я сделала в жизни», – говорит она.
И здесь на вечеринке мы видим калейдоскоп самых ярких персонажей. Встречает нашего героя некий О. Д. Берман, первый гость, голливудский агент по найму актеров, который был и агентом Холли. Он рассказывает, как привел Холли в Голливуд: «Я люблю детку: но я вам честно скажу. Можешь разбиться для нее в лепешку, а в благодарность получишь дерьмо на блюдечке».
О. Д. Берман рассказывает, как несколько лет назад впервые увидел Холли на скачках (она ошивалась с каким-то жокеем) и решил помочь стать актрисой. Взялся за дело, боролся с ее деревенским выговором, нашел наконец для нее роль санитарки в большом фильме с Гэри Купером.
– И на тебе – дзинь! – телефон. – Он поднял несуществующую трубку и поднес ее к уху. – Она говорит: «Это я, Холли». Я говорю: «Детка, плохо слышно, как будто издалека». А она говорит: «А я в Нью-Йорке». Я говорю: «Какого черта ты в Нью-Йорке, если сегодня воскресенье, а завтра у тебя проба?» Она говорит: «Я в Нью-Йорке потому, что я никогда не была в Нью-Йорке». Я говорю: «Садись, черт тебя побери, в самолет и немедленно возвращайся». Она говорит: «Не хочу». Я говорю: «Что ты задумала, куколка?» Она говорит: «Тебе надо, чтобы все было как следует, а мне этого не надо». Я говорю: «А какого рожна тебе надо?» Она говорит: «Когда я это узнаю, я тебе первому сообщу». Понятно теперь, про что я сказал «дерьмо на блюдечке»?
Ф.Ж. Я думаю, что она не врет. Мне кажется, она говорит искренне. Берман подумал, что это какой-то выпендреж. А Холли честно отвечает: «Прости, милый, я правда не знаю, что мне надо. Обязательно скажу тебе, когда узнаю».
Б.П. После О. Д. Бермана мы знакомимся с котом. Рыжий кот Холли – важный персонаж повести. Холли выходит из душа, закидывает кота себе на плечо, он балансирует там, как птица на жердочке, «мрачный кот с разбойничьей мордой; одного глаза у него не было, а другой горел злодейским огнем».