Между первой и второй встречей мы, конечно, переписывались. Все шло складно, было место чему-то простому, обычному – смех, улыбки. Мы говорили про все на свете, она могла записать голосовое сообщение со своим смехом, от которого мое сердечко уже начинало таять. Перед встречей у кинотеатра она мне пишет: «Мы будем самые шумные в кинотеатре». Я ей пишу: «Ты что, купила петарды?» Не успеваю дождаться ответа и вижу, как она идет с двумя большими пакетами. Накупила на свои студенческие деньги яблок, бананов, снеков. В тот момент я очаровался, влюбился и подумал: «Это очень красиво. Человек создает магию такими простыми вещами».
И вот мы смотрим Уэса Андерсона, естественно в оригинале, с субтитрами, и едим все эти снеки, которые она нам принесла. Мы не можем разговаривать, потому что надо слушать, читать и есть. В какой-то момент субтитры зависают, а картинка идет дальше. Мы начинаем друг другу переводить, додумывать, смеяться и даже параллельно что-то обсуждать. Сейчас все это выглядит таким красивым и романтичным, как будто судьба говорила нам: «Общайтесь, пожалуйста, а кино еще успеете посмотреть тысячу раз».
Мы выходим на улицу, она говорит:
– Побежали, метро еще открыто.
Я говорю:
– Не стоит торопиться, давай погуляем.
Мы гуляли до трех часов ночи, в ноябре, по холодной Москве. Беседы и шутки лились рекой, темы для обсуждения находили нас сами. Например, мы обсуждали граффити, как будто были кураторами современного искусства, и каждое безымянное граффити в центре Москвы получило свое название и автора; всерьез обсуждали, о чем эти работы и какую важную социальную тему они поднимают, кивали друг другу, а потом заливались смехом и согревались в холодном осеннем воздухе.
Наступило три часа ночи, мы стали зевать, и я вызвал такси, конечно, сначала на ее адрес, потом на свой. Мы садимся на заднее сиденье, она берет меня за руку, кладет голову мне на плечо, и я думаю: «Я буду полным идиотом, если ее не поцелую». Мы подъезжаем, она поворачивается ко мне, чтобы попрощаться, и я нежно целую ее в губы. Она застывает, молча выходит из машины, смотрит на меня недобрым взглядом и говорит:
– Доброй ночи.
Закрывает дверь, машина трогается, а внутри меня поднимается нерациональное чувство: я сделал что-то не так, что-то сломал. В моем мире, когда люди держатся за руки и едут в такси в три часа ночи после прекрасного свидания, нет ничего естественнее поцелуя…
Она начинает пропадать. Происходит что-то новое. Холод и отдаление. Она не отвечает на вопросы или отвечает односложно спустя долгое время. Она то появляется, то пропадает, все это сопровождается какой-то тяжестью, недоговоренностью. И больше никаких встреч.
Дальше на протяжении почти года мы встречались только случайно, примерно раз в два-три месяца. Первый раз на общем театральном мероприятии. После него мы вместе шли до метро, и я спросил:
– Хочешь прогуляться?
Она ответила:
– Прости, я спешу.
В итоге мы стояли три часа у входа в метро и целовались, не в силах расцепиться. Я думал: «Ну все, сейчас точно все наладится». Мы попрощались, и она вновь пропала. Повторилась та же схема: ее появление, тепло, затем отдаление, односложность и отсутствие.
Утомившись, я подумал: «Все, хватит, мне не нужны инфантильные женщины. Я, вообще-то, взрослый мужик, я хожу на терапию и могу с этим справиться». Через месяц я решил устроить себе свидание с искусством, пойти в театр. Захожу и вижу, как она пробегает мимо. Я пришел туда как зритель, а она была там по работе. Я честно не ожидал ее встретить. И в этот момент моя нервная система, которая как-то наладилась за последний месяц, пока мы не виделись, вновь дала сбой. Сердце стучит, дыхание сбивается, ножки подкашиваются, и мартышка в голове начинает стучать в тарелки. Я понимаю, что я самый тупой человек на свете. Спектакль я, конечно, смотрю невнимательно, не могу впустить его в себя. Вижу ее где-то краем глаза и не могу думать ни о чем другом. После спектакля стою с вещами у гардероба, и тут подходит она и спрашивает:
– Что, уходишь?
Я отвечаю:
– Да.
Наши руки снова сплетаются, мы снова обнимаемся. Я спрашиваю:
– Может, сходим куда-то?
– Я не могу, мне здесь нужно поработать.
Я целую ее в макушку, наши руки расцепляются с трудом. Я выхожу на улицу, иду и думаю: «Идиот».
Интересно, что между встречами я все время говорил себе: я что-то делаю не так, но, когда мы встречались, у меня появлялось ощущение, что все идет правильно, как у людей, которые хотят быть вместе, которых тянет друг к другу. А потом происходит что-то странное, какая-та нестыковка двух миров. И она снова пропадает на два, на три месяца.