— На улице. Увидел у меня в руках книгу на русском. Подошел, разговорились. Вина выпили. Рома — свой парень.
— Свой, это точно.
Бутылка виски опустела. Разговор сошел на нет, оставив послевкусие легкого взаимного раздражения.
Утром Комин ушел раньше, чем я проснулся. Никаких своих координат он не оставил, а спросить с вечера я не догадался.
Поезд прибыл в Люцерн точно по расписанию. Бутик «Амбассадор» в пяти минутах ходьбы от вокзала. Я не спешил, сделал пару телефонных звонков, в итоге опоздал на три минуты. Клиенты, супружеская пара из Петербурга, уже ждали меня у входа.
— А мы пришли вовремя! — торжествующе сообщила супруга, дама лет пятидесяти, одетая ярко и дорого. — В Швейцарии надо быть пунктуальным!
Я принялся извиняться. Русские люди в Швейцарии становятся ужасно пунктуальными. В Москве или Петербурге ни одна встреча не может состояться вовремя, опоздание на полчаса считается само собой разумеющимся, но именно в Швейцарии они всегда и везде приходят минута в минуту, будто пунктуальность — это местный туристический аттракцион, наподобие экскурсии на шоколадную фабрику. Я специально опаздываю на две-три минуты, чтобы дать им полнее насладиться моментом.
Покупка часов прошла как по маслу. Супруг, в котором безошибочно угадывался чиновник городской администрации, представился Валерианом Борисовичем. Он нацелился на усыпанные бриллиантами «Картье». Подарок дочке, только что родившей внучку. Я заранее проинформировал менеджера о внучке, сотрудницы бутика дружно принялись охать и ахать, устроили хорошо отрепетированный радостный переполох и с большими церемониями преподнесли в подарок серебряную ложечку. Супруга, Ольга Николаевна, смахнула навернувшуюся слезу умиления, а Валериан Борисович, не моргнув глазом, расстался с тридцатью шестью тысячами долларов, хотя накануне по телефону сообщил мне, что предложенная скидка его категорически не устраивает. Часы и ложечку, новоиспеченные семейные реликвии, поместили в многослойную упаковку, персонал бутика выстроился в непрерывно кланяющуюся шеренгу, провожая нас к выходу. Глаза старшего менеджера лучились самой чистой и искренней радостью, ведь все обошлось стандартной скидкой, без дополнительного торга. Все, абсолютно все, были счастливы, включая молодую маму в Питере, которой раз пять позвонили по телефону. Я хорошо сделал свою работу.
С москвичами и людьми их регионов на этом обычно все заканчивалось, но пара была из Петербурга, поэтому неминуем был разговор о культуре.
— Послушайте, Володенька, — пропела Ольга Николаевна, как только мы вышли на улицу, — а что можно посмотреть в Люцерне в культурном плане? Мы первый раз в этом городе. В Швейцарии мы уже много раз были, на лыжах катались…
— В Церматте и Санкт-Морице, — вставил Валериан Борисович со значением.
— …Да, а в Люцерне впервые. Не посоветуете, куда тут можно сходить?
— За углом налево, потом все время прямо, минут пять ходьбы. Памятник «Раненый лев», Марк Твен назвал его «самым печальным куском мрамора в мире», — заученно отбарабанил я.
— Какая прелесть! — воскликнула Ольга Николаевна.
— Вон та группа индусов наверняка направляется туда, если вы за ними пристроитесь, они вас выведут точно к памятнику.
План не сработал, супруги не захотели пристраиваться к индусам и продолжали меня терзать.
— А сувениры? Где тут можно купить сувениры, подскажите, пожалуйста? — спохватилась Ольга Николаевна.
— Сейчас прямо, до пересечения с пешеходной улицей, потом направо, большое черное здание, универмаг «Манор», там все есть.
— Как здесь вообще жизнь-то, скучно, поди? — Валериан Борисович вступил в разговор с вопросом, который задают все без исключения туристы.
— Не особо, — уклончиво ответил я.
— Да как же тут можно скучать! — встрепенулась Ольга Николаевна. — Ты смотри, какая красота кругом! Эта гора как называется?
— Пилатус.
— Пилатус! — благоговейно воскликнула Ольга Николаевна. — Прелесть, а не вид! От одного этого вида сразу настроение поднимается!
Тут я вспомнил своего люцернского приятеля Виталия, который никогда не открывает шторы в своей квартирке, чтобы не видеть Пилатуса. Виталий родом из раздольного степного края, он ненавидит Пилатус за то, что глупая гора ворует у него горизонт. Горы вызывают у Виталия депрессию. Да и у меня, признаться, тоже. Я не стал говорить об этом Ольге Николаевне, потому что я никогда не спорю с клиентами, а после окончания сделки стараюсь и не особо разговаривать. Незачем.
— А куда плавают эти кораблики? — продолжала наседать Ольга Николаевна.