И многие считают, что так и должно быть, что это нормальный ход событий. Это и есть прогресс. Но тогда я хочу спросить этих людей, зачем вам вообще нужны хорошие часы? Смотрите время на своих мобильных телефонах, или на этих браслетах с батарейками, которые называются кварцевыми часами. Ешьте свои гамбургеры, неизвестно из чего приготовленные, носите одежду, сшитую несчастными детьми в подвалах Бангладеш. Пейте вино из винограда, выращенного роботами на искусственной почве. Этот китайский паренек, который работает на часовой фабрике, где-нибудь в Шанхае. Что он знает о часах? Ему же все равно, что собирать. Сегодня часы, завтра телефоны, послезавтра телевизоры. И что за часы выходят из его рук? Кусочки железа! Без души, без истории… Умники в галстуках из отдела маркетинга где-нибудь в Лондоне придумают им какую-нибудь историю, и они даже найдут способ, как назвать часы, сделанные китайским пареньком, швейцарскими. Но станут ли эти часы швейцарскими? — не на шутку распалившийся Кристоф окинул нас гневным взглядом.
— Нет! — ответил за всех Комин. — Простите, а кто такие кабинотье?
Кристоф застыл на мгновение. Потом решительно встал из-за стола.
— Пойдемте со мной, я покажу вам!
В это время из дома вышла мадам Амман с тарелкой, накрытой салфеткой.
— Куда же вы собрались? — воскликнула она. — А как же мое печенье!
— Подожди, дорогая! — отмахнулся Амман. — Сейчас не до печенья!
Он повел нас к пристройке с отдельным входом.
— Это мастерская! — сказал он, открывая дверь, — Осторожно, ступеньки!
Мы оказались в просторной светлой комнате, в центре которой возвышалась конструкция, похожая на допотопный фрезерный станок. Амман подошел к нему и благоговейно погладил выкрашенный темно-зеленой краской металлический бок.
— Познакомьтесь, месье, это — Толстая Матильда, — Амман взялся за колесо с деревянной ручкой. — Машина моего деда. Он гравировал циферблаты для больших часовых марок, от многих из них сейчас остались лишь воспоминания, а машина работает, в полном порядке. Дед передал дело отцу, а отец мне. Мы и есть кабинотье! Швейцарские часы не делались на больших фабриках, куда рабочие приходят по звонку и уходят по звонку, это американцы построили такую фабрику на востоке, под боком у Германии.
— ИВЦ в Шафхаузене? — решил я блеснуть осведомленностью.
— Точно! — усмехнулся Амман. — А в наших краях часовщики всегда работали вот в таких «кабинетах», в своих домах, поэтому мы и называемся «кабинотье». Кто-то делает гравировку, кто-то стрелки, кто-то роспись на эмали. А ну-ка, Франсуа, покажи, мальчик мой, нашим гостям, как эта штука работает!
Франсуа с готовностью уселся за станок, включил лампу и размял пальцы, как пианист перед исполнением сложной пьесы.
— В станке уже установлена заготовка, — пояснил Амман. — Чтобы увидеть работу, вам понадобиться магическое стекло! — Он взялся за кронштейн с массивной лупой и переместил его так, чтобы нам было видно. — Начинай, мальчик мой!
Франсуа начал тихонько вращать колесо. Плавное вращение по сложной схеме передалось на патрон с зажатым циферблатом и сквозь лупу мы увидели, как крошечный резец вошел в поверхность циферблата, и побежала плавная линия по дуге от центра к краю.
— Таких линий будет несколько сотен, — произнес Амман, — и мы даем жизнь каждой из них. Каждой! Вот, смотрите, что должно получиться! — он взял пинцет и достал из деревянной ячеистой коробки готовый циферблат. — Вы видите? — он повернул его в свете лампы, — Видите, эти линии живые, они купаются в свете, они радуются! Это не технология! Технологии у китайцев! А это жизнь! Вы видите?
— Потрясающе! — восхищенно выдохнул Комин.
— Если вы хорошенько присмотритесь, — Амман поднес циферблат к лупе, — вы увидите, что края линий не идеально ровные. Идеально ровные линии получаются только на компьютерных станках, а «Толстая Матильда» имеет свой собственный характер, она прорезает свои неповторимые линии! Месье, вы согласитесь со мной, безупречная красота без единого изъяна не греет. В куклу Барби невозможно влюбиться, любить можно только живую женщину, которая, к сожалению или к счастью, всегда неидеальна! То же самое с гильоше «Толстой Матильды». У «Толстой Матильды» есть поклонники по всему миру, в Америке, в Гонконге, в Арабских Эмиратах, я надеюсь, будут и в России! — подмигнул мне Амман. — Они знают ее стиль, ее почерк. Это почерк невозможно воспроизвести на компьютере! Невозможно подделать! Это как ключ с миллиардом комбинаций!