— Вы слышали что-нибудь о «друзьях Кея»? — спросил я.
— Конечно, — кивнула дама. — Я им симпатизирую. Поэтому я здесь.
«Ага, вот они какие, коминские сторонники, — подумал я, — вот чего им нужно. Новое сексуальное измерение для тех, кому за пятьдесят. Это многое объясняет».
— А с самим Алексом Кеем вы случайно не встречались?
— Нет, что вы! — всплеснула руками дама. — Алекс Кей живет в Тибете. Он совершенно недоступен.
— В Тибете? — переспросил я.
— Да, его прячут монахи. Алекс Кей, — произнесла дама с придыханием. — Это великий человек. Он как Мандела. Или даже Ганди. Только молодой.
— Надо же! — чуть не вырвалось у меня. — Неделю назад этот молодой Ганди ночевал у меня дома в Рехальпе на диване в гостиной. А теперь он в Тибете, и совершенно недоступен.
Краем глаза я заметил, что Томас освободился, и пока его не перехватили другие посетители, быстро и вежливо извинился перед информированной дамой и поспешил к нему.
Томас сердечно обнял меня:
— Очень рад, что ты пришел! Ты уже успел тут что-то посмотреть? Что-нибудь понравилось? Интересные работы, правда?
Вместе с общечеловеческой судьбой и модным пиджаком флегматичный прежде Томас обрел привычку тараторить.
— Интересно, да, — ответил я. — Кое-что понравилось, да.
— А «Космос внутри» видел? Это моя любимая работа!
— Это про бабочек и гусениц?
— Пойдем, покажу! — он взял меня за локоть и подвел к скульптуре в центре зала. Это был черный зеркальный шар метра полтора в диаметре, в середине шара находилось конусообразное углубление, похожее на воронку. Вся поверхность шара, включая воронку, была усыпана хрустальными стразами. Учитывая размеры и количество страз, цена на аукционе вполне могла перевалить за сто тысяч. По всем признакам перед нами было произведение искусства.
— Что скажешь? — спросил Томас.
Я обошел вокруг скульптуры, заглянул внутрь воронки.
— А нет ли в этом нового сексуального измерения?
Томас сокрушенно покачал головой.
— Ты можешь оставить свой сарказм хотя бы ненадолго? На самом деле, здесь наглядно представлена очень важная вещь. Стань сюда! — он поставил меня прямо напротив воронки. — И смотри туда, внутрь!
Я послушно уставился в искаженное кривым зеркалом собственное отражение среди хрустальных страз.
— Представь, что ты смотришь в ночное звездное небо, но на самом деле ты смотришь в себя. Космос внутри! Понимаешь?
— Понимаю.
— Нет, не понимаешь, — вздохнул Томас.
— Скажи, а ты действительно во все это веришь? — спросил я.
— Во что? — не понял Томас.
— В это! — я обвел рукой вокруг. — В это! — показал я на шар. — В великого и ужасного Алекса Кея, в то, что люди будут жить по пятьсот лет.
— Верю, — ответил Томас. — И очень счастлив, что оказался способен верить. Без веры человек неполноценен. Я хочу сказать это именно тебе, Володя, потому что мы с тобой похожи. Ни в одну идею невозможно поверить, если рассматривать ее под микроскопом, если дать волю своему сарказму, цинизму, скепсису. В один прекрасный день нужно просто открыть свое сердце. Нужно посмотреть в звездное небо, посмотреть в себя. Это очень просто, и это большое счастье! А теперь извини, много дел.
Томас хлопнул меня по плечу и исчез. Я остался стоять перед черной зеркальной воронкой. Заглянуть внутрь больше не решился. Я знал, что увижу.
В Копенгагене мы с дочкой нашли себе увлекательное занятие. Каждый день садились на велосипеды и ехали в Северную Гавань. Все дни напролет лил дождь, иногда с мокрым снегом, и дул пронизывающий ветер, такой, что с велосипедом приходилось управляться, как с яхтой. Ехать против ветра нужно было галсами, контролировать скорость при попутном ветре и остерегаться коварных боковых порывов. Самим датчанам, неразлучным со своими велосипедами круглый год, типичная рождественская погода, кажется, не доставляла совершенно никаких неудобств. Нас то и дело обгоняли бравые молодые мамаши с притороченными позади маленькими детьми, бодрые старички и старушки, пренебрегавшие шапками даже под проливным дождем. Настя в велосипедном потоке чувствовала себя, как рыба в воде, а я, упакованный в непромокаемую куртку с наглухо застегнутым капюшоном, первые дни ездил осторожно, чуть ли не ощупью, но потом освоился и в конце концов решил, что лучшего городского транспорта придумать невозможно.
Первую остановку мы делали у большого щита, установленного на въезде в Северную Гавань. В верхней части щита было написано «Список кораблей».