Ко мне подошел Балаян, носатый бакинский армянин, самый старший во взводе. Он загремел в армию в двадцать три года, а выглядел на все тридцать.
— Товарищ сержант, — начал он вкрадчиво. — Давай Алиеву этому несчастный случай сделаем. Вон то бревно на него упадет. Достал он уже, слушай…
— Отставить, Балаян, — сказал я, продолжая копать.
— Совсем он оборзел, — не унимался Балаян. — Ты копаешь, я копаю, он не копает! Ты не бойся, мы с Копысовым все чики-пики сделаем, бревно само упадет, вот увидишь.
— Балаян, отставить! — повторил я тверже. — Вернись на место!
— Вах! — махнул рукой Балаян и добавил армянское ругательство. На место он не вернулся, отошел в сторону и уселся на кочке. Тут же к нему присоединился Копысов.
— Перекур бы, товарищ сержант! — раздался чей-то голос.
— Перекур, — объявил я.
Нашел сухое место, скинул бушлат, сел, повернувшись спиной к взводу, чтобы никого из них не видеть. Осень выдалась роскошной — сухой, прозрачной, душистой. В воздухе летали паутинки, пахло грибами, откуда-то тянуло дымком. А тут ров, Алиев скалится, и сапоги течь дали. Закрыл глаза в надежде задремать.
Задремать не вышло.
— Товарищ сержант!
Открыл глаза, передо мной Мухаметдинов, узбек.
— Товарищ сержант! — нараспев произнес Мухаметдинов. — Кабаев говорит, неправильно копаем.
— Какой Кабаев? — не понял я.
— Вот этот Кабаев! — высокий Мухаметдинов сделал шаг в сторону и вытолкнул у себя из-за спины маленького Кабаева, который пытался за него спрятаться. Кабаев был самым незаметным курсантом во взводе, щуплый, с цыплячьей шеей. Алиев с кавказскими дружками давно бы сжили его со свету, но узбеки своих в обиду не давали. По-русски он говорил очень плохо, на глаза старался не попадаться.
— Вот как! — удивился я. — Интересно. А как надо правильно копать?
— Там! — Мухаметдинов показал в сторону хилой рощицы. — Там есть вода, надо там одна канава в другая копать, тогда здесь вода уйдет. Мы сейчас посмотрели. Точно тебе говорю.
— Это Кабаев так сказал?
— Так точно! — радостно кивнул Мухаметдинов.
— А ты слышал, что лейтенант Сальцев сказал? Копать отсюда и досюда. Это приказ, Мухаметдинов. А приказы, как ты, наверное, успел заметить, не обсуждаются.
— Ээ, товарищ сержант, — пропел Мухаметдинов. — Здесь вода не уйдет, там уйдет! Кабаев сказал!
— Да кто такой этот Кабаев!?
— Вот он! — Мухаметдинов снова вытолкнул Кабаева вперед.
— Я знаю, что это он! Откуда он может знать, где копать, где не копать?
— Он в техникуме учился, — сообщил Мухаметдинов не без гордости. — Эээ… — он подтолкнул Кабаева локтем.
— Мелиорация, — еле слышно произнес Кабаев.
— Мелиорация! — торжественно повторил Мухаметдинов.
Я вспомнил, что и вправду что-то такое видел в анкете Кабаева. Техникум. Мелиорация. Но к чему эта мелиорация здесь? Узбеки тоже нашли повод, чтобы не копать? Если они не будут копать, кто же остается? Я и белорус Березка?
— Ну, пойдем, посмотрим, — я поднялся на ноги. Нужно было выиграть время, чтобы придумать, как без лишних угроз вернуть узбеков к работе. Угрозы нужно расходовать экономно, это я уже успел понять.
Сразу за рощицей обнаружилось небольшое болото. Вполне возможно, что вода к командному пункту подбиралась именно отсюда. Кабаев оживился, принялся жестикулировать и быстро говорить по-узбекски, изредка вставляя русские слова. Я разобрал два — «туда» и «сюда». Мухаметдинов помогал с переводом.
По другую сторону от болотца был небольшой заросший овраг, который тянулся далеко в обход командного пункта. Кабаев предлагал прокопать ров от болотца к оврагу и спустить в него воду. Предложение выглядело дельным, даже на взгляд человека без специального образования.
Остальные курсанты взвода тоже подтянулись к болотцу. Даже Алиев превозмог боль в спине, любопытство оказалось сильнее. Все с интересом наблюдали за пантомимой Кабаева и разъяснениями Мухаметдинова. Кабаев совершенно преобразился, глаза его загорелись, голос звучал уверенно и звонко.
— Тут и тут копать, тут палками крепко сделать, эти дерева нарубил, палки сделал, как стенка. Копать готово, стенка убрал, туда вода уйдет, всё. — Для убедительности Мухаметдинов добавил в конце русское нецензурное слово и замолчал, глядя на меня. И Кабаев смотрел на меня, и все остальные.