Эти высказывания Баженова каким-то образом дошли до Бецкого. Но он не спешил что-либо предпринимать, еще не зная, какое положение при дворе займет архитектор, уже успевший получить мировую известность.
День инавгурации приближался. Накануне торжеств в академию пожаловал отпрыск императрицы, ее наследник, одиннадцатилетний цесаревич Павел.
Баженов в журнале-дневнике писал: «В девять часов поутру галерея наполнилась шумом. Выбежав, увидел я шествующего к осмотру наследника, великого князя Павла Петровича, в сопутствии наставников своих.
Цесаревичу лет двенадцать. Подвижной очень, с бледным лицом, носик пуговкой и большие, бегающие глаза. Одет в малиновый, шитый золотом кафтанчик, присвоенный почетным любителям Академии, в туго завитом паричке и рука на шпаге.
Осмотрев мои работы, изволил беседовать приватно. С видимым любопытством расспрашивал о нравах парижан, италийцев, о всяческих порядках жизни и строениях. На прощанье протянул руку и, улыбнувшись, сказал:
— А видать, вы отменного нраву».
Рассматривая античные сюжеты баженовских полотен, архитектурные эскизы и неосуществленные проекты, Павел поинтересовался:
— А что, все сие предназначено для украшения стен или такие красивости возможны в натуре?
— Ежели Вашему высочеству будет угодно, то почему бы и нет, — скрывая иронию, учтиво ответил Баженов.
— Правда? — усомнился цесаревич и уставил на архитектора свои круглые глазенки.
Баженов ответил:
— Не имею такой надобности вводить в заблуждение, а тем паче лгать Вашему высочеству.
— Отлично! — резко, не по-детски серьезно, с хитрым прищуром глаз отчеканил Павел. — Мне нравится ваше художество. Я велю доложить об этом матушке, а вас милости прошу откушать в моем «дворике», разделить со мною скуку.
Баженов поблагодарил несовершеннолетнего важного гостя, пообещав прибыть в назначенный час в Малый двор его высочества.
В «Записках» воспитателя Павла С. Порошина появились такие слова: «Смотрели чертежи нововыезжаго из чужих краев нашего архитектора господина Баженова, которые подлинно хорошо расположены и вымышлены, и от всех присутствующих во многом числе дам и кавалеров общую похвалу получили».
К инавгурации все было готово. Вдоль берега и причалов — декоративные щиты с рифмованными лозунгами, адресованными Екатерине. Колонны обвиты зеленью. Между ними — статуи богов, покровительствующих искусствам, наукам, стихотворству, любви.
Баженов писал: «Смешавшись с гостями, бродил я по залам, еще сырым от красок и грунта. Новостроенное здание Академии есть совокупный труд любезных профессоров моих Валлена Деламотта и Александра Федоровича Кокоринова.
Здание великолепно, особливо на Неву выходящий фасад. Но прежнее милее чем-то сердцу моему, здесь учился я, здесь на мостках, протянутых на сваях к реке, чтил я первого друга юности, Ломоносова…
Многие свершились перемены.
Прежняя Академия с гербом князей Головкиных была усадьбою времен Петра. Сырые и тесные службы ее памятны мне спертым воздухом, когда пробуждался я по утрам с головной болью.
А на углу третьей линии Васильевского острова была аптека с блистающим между этажами распластанным орлом. Нету аптеки, срыли ее, дабы не заграждала перспективы на Зимний дворец. Вот оно, достославное здание, о коем с горячностью повествовал Каржавин. Мне оное не показалось. И сам творец его, граф Растреллий, в забвении».
Баженов выглянул через окно. Внизу шли колонны учеников. Стояла рота лейб-гвардейцев. Гремела музыка. Пестрели флаги и гирлянды, переливались на солнце золоченые кареты и кафтаны. Важно шествовали люди в ливреях. Наконец стали палить пушки.
Грянул хор. Славили Екатерину Великую.
Баженов писал: «В парчовой робе, с голубой лентой через грудь, счастливая и улыбающаяся, императрица проследовала под балдахин, перед коим стоял стол с грамотами, печатями, дипломами Академии.
Воцарилась тишина.
Сумароков, коего зрю я впервые, начал в молчаньи торжественнее слово.
И тут иглою кольнуло сердце.
Тако же, в оный день, теперь далекий, говорил Ломоносов, отметивший меня.
А Сумароков, тщащийся заменить орла, каркал глухим голосом:
— Сей день и час установления и освящения твоего, новоучрежденный храм Геликонских нимф. Се время сияния плодов Гесперидских, обещающих богатую жатву. Сеет их Екатерина.