Все это время собаки, равнодушные ко всему, что делали люди, свернувшись клубками, лежали под елкой.
— Дядя Нифон, собак-то мы забыли покормить, — спохватился Василек. — Они ж есть хотят. Давай отдадим им черева от рыбы.
— Отдай, но они жрать не станут. В лесу пищи много, сытые они. Голодные лежать не будут: топтыгина кладовые грабанут или олененка, или важенку, не успевшую подняться на ноги, разорвут без нас. Мы их только зимой кормим, когда холода и снега глубокие.
Василек решил проверить: взял палочку, зацепил ею рыбьи внутренности и положил перед собаками. Сам, опасаясь грызни между ними, отошел в сторону.
Но собаки не спешили к угощению. Первым подошел старый Ворон, понюхал, лизнул неохотно жир и отошел. За ним последовал Серый, и повторилось то же самое. Наконец и Тайга поднялась с места, но также не задержалась возле еды.
— Что я говорил, Васька? Если они голодны, так у самого хозяина тайги кормежку отберут и на волков нападут, а нет — так и тебя на куски разорвут, — засмеялся наблюдавший за собаками, куривший Нифон. — А закармливать их не надо: сытые-то лениться будут. Кто тогда оленей будет гонять? Разве мы с тобой…
— А вы, дядя Нифон, не боитесь топтыгина? — поинтересовался Василек. — Придет — и всю рыбу враз съест.
— Нет, Васька, не съест. Около бочонка, под елкой, медвежий капкан имеется, а медведь осторожный, железа боится.
Забравшись на гору, Нифон сел отдохнуть на валежину, и скрутил толстую «козью ножку». И лишь до конца докурив самокрутку, бодро поднялся и отправился в путь. Василек старался не отставать от него и очень жалел, что уже не лето и нельзя идти босиком.
Они долго шли борами, но оленей так и не повстречали. Между тем собаки лениво трусили сзади.
Василек даже рассердился на них.
— Если собаки-лентяи сзади бегут, не найти нам оленей.
— Найдем, Васька! — заверил его Нифон. Собаки потому и не бегут впереди, чтобы оленей не разогнать. Олени собак без нас за волков примут. А сейчас собаки отдыхают, их работа еще впереди.
И действительно, вскоре из-за деревьев показались светлые спины оленей. Их было много, около сотни. Они бежали на пастухов, но, увидев их, шарахнулись врассыпную.
— Э-йу! — неожиданно для Василька заорал Нифон. — Ворон! Тайга! Серый! Усь-усь!
Собаки, взвизгнув, сорвались с места и скрылись из виду. И вот с полсотни оленей, зажатых тремя собаками, уже повернули обратно.
— Э-йу! — снова громко крикнул Нифон.
И олени круто остановились и, успокоясь, начали щипать белый воздушный ягель. А собаки, высунув языки, подошли к хозяину.
Теперь пастухи, осторожно напирая на оленей, подгоняли их.
— Ай-ай-ай…
Собаки опять плелись сзади, пока не замелькали рога вновь появившихся оленей.
— Э-йу! — разнесся голос Нифоиа.
— Э-йу! — крикнул и Василек.
— Ворон, туда! Тайга, Серый, туда! Усь-усь! — скомандовал Нифон.
И собаки умчались оббегать новое пополнение стада. Количество оленей быстро росло.
— Э-йу — время от времени покрикивали Нифон с Васильком.
Стадо двигалось в одном направлении. Встречались на пути отдыхающие животные: то важенка с теленком, то прилегшие от усталости старые самцы. Все они присоединялись к идущим.
— Ай-ай-ай! — успокаивали их пастухи.
Василек понял: олени — не коровы. Эти лесные красавцы — почти дикари. Вспугни — и помчатся, без собак не остановишь.
Он еще никогда не видел такого стада, кажется, нет ему ни конца, ни края. Переходя из одного бора в другой, вплотную заполняли телами свободные пространства: видны были только рога.
Василек залюбовался таким зрелищем. Но особое его внимание вызвали оленята. Они на ходу останавливали мать и, уперев ножки в землю, сосали молоко так рьяно и с таким азартом, что поднятые ими задние ноги важенки — болтались в воздухе. И почти на каждой непродолжительной остановке, где хороший мох, малыши мерялись между собой силой, а матери, пощипывая ягель, присматривали за ними.
— Рожки, когда растут, чешутся — вот они и играют, — объяснил Нифон.
— Э-йу! — донесся издалека голос второго пастуха.
Вскоре появился и сам Яшка.
Не увидев с ним собак, Василек поинтересовался, где они.
— Шобаки, Вашка, окружили штадо и ждут команды, куды гнать его. Здешь мох хороший, пушть олени едят. И мы тоже поедим, — опустился на мягкий мох Яшка.
Пастухи разложили на бересте ломти хлеба, куски вареной молодой оленины.
— Давай, Васька, икру, осолела уже, — распорядился Нифон.
Василек проголодался и за обе щеки уплетал и хлеб, и мясо. Но свежепросольная красная икра и молока ему особенно понравились.