Неожиданно со стороны реки до них донеслось неугомонное карканье ворон.
— И что они тут делят в такую жару? Посмотри, Василек, — сказал отец.
Выскочив на горку, Василек увидел, что по берегу бегает лосиха. А вороны вьются над плотом, где между бревнами застрял лосенок. Вот-вот заклюют его.
Отец лошадь привязал и бегом на берег.
— Ах, каркуши наглые! Я вам покажу кузькину мать!
Вороны всполошились — их добычу отнимают. Орут пуще прежнего, на отца готовы наброситься.
А он уже на плот забрался. Смотрит лосенок голову на бревно положил и глаза от страха закрыл. Рожки у него, как шильца острые, торчат.
— Ах ты, прости меня господи, глупышок-то плот за берег принял. Мать — та успела реку переплыть, а его течением снесло плохо ножками греб, — рассмеялся отец.
С большой осторожностью он освободил ножки лосенка, зажатые между бревен, перенес на берег обессилевшее животное.
— Побудь, Василек, с ним, чтобы вороны на него не напали, а я за молоком схожу.
Принес в крышке фляги молока, раскрыл лосенку рот и влил в него молоко. Лосиха-мать наблюдала за всем этим, находясь метрах в десяти. Она понимала, что люди помогают ее малышу, и не ошиблась. Лосенок вскочил на ножки и бросился к матери.
— Сейчас ему воронье не страшно, улыбнулся отец. Лосенок под крылышком мамы-лосихи.
«Нифон бы так не сделал. Он бы съел теленка», — подумал Василек.
И когда вышли на оленей, он продолжал сторониться Нифона. Но когда увидел, как несколько хор-быков сошлись в лютой схватке и побежденный самец захрипел, прижатый к земле соперником, бросился к пастуху.
— Заколют оленя-то!
— А ты отгони, Васька, — холодно ответил тот.
Василек кинулся к месту дуэли оленей с криком «э-йу!».
Бык-победитель обернулся на крик и, отпустив прижатого к земле соперника, с налившимися кровью глазами, вывалившимся из пасти красным языком и опущенной головой с грозными рогами, бросился на мальчишку. Василек, не ожидавший нападения оленя, растерялся. Попытался бежать, но большие, не по ногам, сапоги зацепились за корягу.
— Мамка! — в страхе закричал Василек и растянулся пол сосной.
Хор не успел полоснуть его рогами, помешала Тайга. Собака черной молнией вылетела из-за дерева и цапнула оленя за морду. Зарехав от боли, хор с разорванной ноздрей отпрыгнул от пастушка и, задрав высоко голову, пустился убегать от наседавшей собаки.
Василек, поднявшись, подошел к возвратившейся после погони собаке. Тяжело дыша, она слизывала с губ кровь оленя. Парнишка хотел погладить ее по спине за своевременную помощь, но Тайга, ощетинившись, зарычала — не знавшая ласки, получавшая лишь пинки от хозяина, она не поняла Василька. Тогда он развернул платок с хлебом и, отломив кусок, бросил его Тайге. Собака на лету поймала и, не разжевывая, проглотила хлеб. Василек бросил ей еще и еще. Тайга закрутилась около него.
К пастухам они подошли вместе.
— Ну и шобака у тебя… Кто покормит, тому и шлужит, — поддел Нифона Яшка.
— Хлеб весь скормил? — обратился тот к Васильку.
— Весь, но в чуме еще полбуханки осталось.
— Она выманит, бешшовешная, — подливал масла в огонь Яшка.
— Учти, здесь хлеб никто не даст. А собаку-попрошайку придется проучить. Тайга, ко мне, — хмуро позвал хозяин.
Собака, понимая, что ее не ждет ничего хорошего, опустив голову, подползла на животе. Нифон, вцепившись в шкуру на загривке, поднял Тайгу над землей и принялся жестоко избивать ее.
Он пинал в живот, бил кулаком по голове, приговаривая:
— Вот тебе, собака, вот тебе, гадина! Будешь меня не слушаться, еще не то тебе будет.
Тайга выла и вырывалась из цепких рук, но бесполезно. Василек задохнулся от жгучей обиды, от ярости и желания ударить пастуха.
— Не надо ее бить! Не смейте бить! Да вы что, дядя Нифон? Она же меня от оленя спасла! — лез он с кулаками на Нифона, не обращая внимания на окруживших его собак. Василек сейчас никого не боялся. — Это ведь несправедливо! Она меня спасла, а вы ее бьете!
Уставший Нифон хряснул Тайгу головой о ствол гладкой сосны и отбросил в сторону. Теперь на нее набросились остальные собаки, и каждая стремилась укусить побольнее.