Но вот и олени. Хорошо заметные в редколесье, они легко пробирались между деревьями, хватая мягкими губами ягель. Передовая важенка уверенно вела свой большой отряд.
Собаки, увидев оленей, заерзали от нетерпения на брюхе и, зевая и повизгивая, ожидали команду. Олени же, заметив собак, кинулись врассыпную. И тогда Василек подал сигнал, как это делали Нифон и Яшка:
— Э-йу! Тайга, сюда! Серый, туда! Шалый, усь-усь! — звонко раздались его команды.
И сотни побежавших оленей остановились. Они признали нового пастуха так же, как и собаки, которые подчинились его воле. Стадо повернуло в обратный путь к чуму.
Василька распирала гордость. Вот и знакомый ручей. Олени легко перепрыгивали через водную преграду и волнами заносились на бугор.
«Как бы их еще в ограду загнать?» — волновался парнишка. К чуму он подогнал рогатое стадо еще на свету и теперь видел открытые ворота.
— Ай-ай-ай! — успокаивал Василек оленей.
Но волнения его оказались напрасными: животные послушно прошли в загон. И, пропустив последнего из них, молодой хозяин закрыл ворота. А затем стал скликать собак к чуму. Тайгу и Серого, дав им по куску сырого мяса, посадил на поводки. А Шалый не подошел на приманку. Пес помогал до тех пор, пока не загнали последнего оленя, а теперь затосковал, принюхиваясь к следам от санок, на которых уехали пастухи. Чутье собаки подсказало, куда делся его настоящий хозяин, и он, выскочив за ограду, пустился в деревню.
Василек по следам также увидел, что Нифон и Яшка уехали каждый на своей упряжке, и понял, что они увезли с собой туши диких оленей. В спешке пастухи забыли про оставшуюся кровь убитых «дикарей», и она, застывшая, стояла в ведре.
Парнишка решил покормить ею собаку: может, хоть этим удастся приручить Шалого. Напрасно он звал его, пес не появлялся. И тут Василька осенило. «Теплая кровь будоражит зверя, убивает в нем чувство опасности», — так не раз говорил отец, готовя капканы. И эти слова вспомнились Васильку кстати. «Может, попробовать с медведем?» — подумал он и поставил ведро на плиту печки.
Нагревшись, кровь растаяла, стала жидкой. И, взяв с собой ведро, а также прихватив кружку, Василек пошел к капкану.
Черпая кружкой теплую жидкость, он расплескивал ее вокруг туши лося, а также полил капкан и собственные следы на мху, приговаривая:
— Ты, мишка, хитер, а я, человек, еще хитрее.
Затем Василек спустился к ручью, отмыл ведро от крови и набрал в него воды. Заготовил он на ночь и дров, как учили пастухи. И, напившись чаю, лег.
Вспомнилось, как он, увидев отца, возвратившегося с фронта, разревелся от страха. Совсем еще мал был тогда…
Это случилось в сорок четвертом военном году. Пароход-колесник остановился возле деревни, и с него сошел солдат.
Долго вглядывались сельчане в его небритое лицо.
— Никак Павел! — воскликнул кто-то.
И тут закричала бабка Дарья:
— Люди, Павел! Павел живой вернулся! Раиска, Зинка! Вы что, отца родного не узнали?
Зардевшись от радости, подбежали к отцу Раиска с Зинкой, таща за собой упиравшегося Василька.
— Сынок, что же ты ревом встречаешь меня? Своего отца испугался? — прижал он мальчишку к груди. Отец наделал Васильку из досок игрушек, смастерил санки, лыжи и деревянные коньки. Они вместе удили ельцов, пескарей и ершей, ставили продольники и крюки на щук.
Немного подлечившись, отец начал работать: летом возил с дойки молоко на телеге, а зимой в лесопункте рубил тонкие березки для изготовления виц-хомутов, применяемых в сплотке леса. По карточкам от лесопункта он получал хлеб, сахар, соль, мыло и мануфактуру. Помогала и охота.
— Ты, Павел, слова волшебные знаешь, — говорили сельчане. — Идет зверь в твои капканы.
Дошла очередь и за строительство дома взяться: старый-то вот-вот рухнет. Отец заготовил лес и вывез его на лошадке. Успел даже оклад сделать: четыре ряда положили.
— Счастливая ты, Матрена Панкратьевна! — завидовали вдовы. — Мужик в деревне ой как нужен.
И в то роковое лето отец возил колхозное молоко с пастбища в деревню. Распрягая коня на дойке, не заметил, как сзади появился сердитый бык Денек и боднул его широким лбом. Отец не растерялся и, падая, сумел рукой рвануть в его ноздрях кольцо, предотвратив тем самым удар рогом. При погрузке бидонов с молоком, он почувствовал себя плохо. И, приехав домой, слег в постель и больше не вставал. От удара быка сдвинулся осколок, оставшийся с войны, и через два дня отец умер от внутреннего кровотечения.
Так, с мыслями об отце, и заснул Василек. А разбудил его рев медведя.