«Медведь вспугнул старого лося. На задних лапах шел. Уж не вырвался ли из капкана „санитар“? — встревожился пастушок. Но этого не может быть. С того пастухи шкуру давно уже содрали и мясо собакам бросили», — рассуждал он. И все же поспешил покинуть опасное место. Побежал по тропке, сам не зная куда. Опять продирался сквозь дебри и попал к той же развалившейся избушке.
— Проклятье! Заколдованное место. Никуда от него не уйдешь.
«Буду в избушке ночевать, коли так Богу угодно», — решил парнишка. Угол выбрал подальше от дверей, натаскал еловых веток и сел на мягкий лапник так, чтоб было видно. И окно, и дверь. Ружье на коленях, пуля в стволе.
Неизвестность страшнее явной опасности — не знаешь, чего ждать. И Василек настороженно ловил лесные звуки. Вот угрюмо и недружелюбно заухал над избушкой филин. Затем, громко шурша сухими листьями, пулей залетел в дверь горностай и, бросив свирепый взгляд на паренька, со злым стрекотом выскочил, словно ошпаренный, вон, окропив при этом избушку своими «духами».
И пастушок не выдержал — побежал. И бежал, пока не наткнулся в уже наступившей темноте на ель. К счастью, под ноги попала толстая колодина. На ощупь, надрав с березки бересты и разломав трухлявый пень, Василек стал чиркать спичками, пытаясь разжечь костер. Но спички отсырели и не загорались. Хорошо, что хоть последняя дала вспышку, и тонкая береста и сухая трухлятина пня вспыхнули.
Когда заструился столбик удушливого белого дыма и затрещали в огне еловые ветки, сразу стало веселей. Только голод давал себя знать, но о том, чтобы раздобыть сейчас какую-нибудь пищу, нечего было и думать. Повезло еще, что удалось заготовить дров на ночь.
Костер разгорелся жарко, и мокрая одежда парила. Василек подставлял к костру то спину, то грудь, согрел и ноги. Затем, завернув их в просохшую телогрейку, улегся обессиленный, повернувшись спиной к костру и подложив ладошку под голову.
Дважды над костром пролетела сова. В низине ручья ухнул филин. Тявкнула лиса, вспугивая с лежки зайца. И тут же раздался крик ребенка. Парнишка ошалело завертел головой, сжимая в руках ружье. Не сразу сообразил: да это же лиса косого прихватила на ужин, не распознал со страху-то. Эти зайцы кого хошь с ума сведут. Вспомнилось, как один мужик решил отучить длинноухих от зарода, чтоб сено не ели, и поставил капкан. Приехал за сеном на лошади, а у зарода заяц в капкане сидит и как человек кричит.
Лес жил своей ночной жизнью. И вдруг наступила полная, какая-то глухая и жуткая тишина. Звуки резко оборвались. Даже ветер оторопело стих и перестал раскачивать вершины. Со стороны болота потянуло холодом.
Зябко поеживаясь, Василек пододвинулся к костру и затаил дыхание. Сколько раз за свою короткую жизнь он уже был на волосок от смерти. Только тонул в Мезени три раза.
Первый раз это случилось, когда он, будучи еще карапузом, приехал с матерью на дневную дойку коров на пастбище. Из-за гнуса пастухи выгнали коров на песок к реке. Здесь ветер отгонял от животных комаров и оводов, и дояркам было легче доить. Малышня — три мальчика и девочка — дети доярок, обшарив ближние кусты с кислицей, тоже устремились к воде. Плескаться у песчаного берега — одно удовольствие.
Но вот одна доярка заметила — ребятишек-то течением понесло.
— Бабы, дети тонут! — закричала она.
Доярки с перепугу давай выть да причитать. А пастухи побежали к лодке. Только мать Василька не стала дожидаться, когда они подъедут, а в чем была бросилась в реку и сумела всех спасти, хотя, как потом призналась, и плавать-то не умела.
Василек представил мать. Как она его любила… «Чудышко ты мое, бажоный мой, мужчина наш и кормилец», — вспомнились ее ласковые слова.
Другой раз он тонул девяти лет. Вместе с одногодком Юликом они пасли тогда на подгорьях близ деревни самых маленьких телят-молочников. Погода жаркая стояла, и телята к воде тянулись. Видя, что они не рвутся на поля с озимыми, а бродят около реки, мальчишки решили искупаться. А заигравшись в реке, не заметили, как под перекатом оказались. Плавать же ни тот, ни другой не умели. Утянет ко дну, ногами оттолкнутся и на поверхность всплывают. Воды наглотались. Может, так и утонули бы, если бы не увидели, что телята на озимые поля зашли. Испугавшись, что они попортят посевы, принялись барахтаться, «по-собачьи», что доплыли до берега и телят с поля выгнали.
Третий раз Василек тонул год назад. Они тогда всем классом сено за рекой гребли, а обедать школьников домой отпустили. Все забрались в лодку, а он, отдав ребятам штаны и рубашку, сзади поплыл, благо плавал теперь уже неплохо. Но, доплыв до середины реки, вдруг почувствовал, что ему судорогой сводит руки и ноги, а тело немеет от холодной воды. На самом глубоком месте два раза уходил ко дну, хватанул изрядно воды, а вынырнув, увидел, что лодка с ребятами уже причалила к берегу у деревни.