Он был один против троих бесов, вооруженных хлыстами и кинжалами. У Джорса же был только неуклюжий топор, слишком тяжелый, чтобы вообще им пользоваться.
Хлысты бесов с треском гуляли вокруг него.
Джорс отчаянно размахнулся и упал, сбитый с ног инерцией. Щелкнули хлысты, топор выпал из рук. Бесы пинали его ногами и били хлыстами, а толпа ревела от восторга.
Кесептон отвернулся. Вот так будет с каждым; их всех растерзают в клочья на этом пропитанном кровью песке ради удовольствия черни Туммуз Оргмеина.
- Давай, солдат, поднимайся! - прорычал субадар Йортч. Злые глаза Йортча на мгновение остановились на Кесептоне. Йортч не хотел разговаривать с капитаном.
Словно воодушевленный призывом своего субадара, кавалерист Джорс умудрился перехватить хлыст и, подтянувшись с его помощью, встал на ноги. Он ударил беса, державшего хлыст, в лицо и отогнал назад остальных. Теперь они опасались с ним драться.
Толпа притихла.
Прозвучал горн.
Бесы отступили, и рев толпы сменился единым вздохом.
В дальнем углу амфитеатра открылись огромные двойные ворота, и оттуда выехала колесница, запряженная четверкой белых лошадей. Красивая молодая женщина, облаченная в белую шелковую накидку, в серебряном шлеме, прикрывавшем ее длинные золотистые волосы, удерживала поводья.
С резким криком она погнала четверку вперед, атакуя Джорса.
У Джорса не было сил бежать, он едва стоял на ногах, да и вообще бежать было некуда. Он взялся за неуклюжий топор и стал поджидать натиска.
Лошади неслись на него.
Женщина одной рукой вращала над головой веревку, а другой правила колесницей. То и дело с уст ее слетал дикий крик.
Джорс взглянул в холодные, полные смерти глаза наездницы и на миг потерял уверенность; затем он встряхнулся, отвел в сторону топор и ударил, но было поздно - удар прошел мимо.
Зато белокурая валькирия в колеснице не промахнулась: в следующую секунду Джорс уже лежал на земле, стянутый поперек веревкой.
Веревка была закреплена на штыре с одной стороны обода колесницы, и миловидная бестия с разлетающимися золотистыми волосами продолжала скакать, помахивал рукой толпе; зрители поднялись как один и устроили ей овацию, пока тело полумертвого Джорса, ободранное и растерзанное, волочилось кулем по песку, оставляя позади длинную кровавую полосу.
После второго круга девица вздыбила лошадей и перерубила веревку. Ворота в дальнем конце с шумом раскрылись, она подхлестнула лошадей и погнала их к воротам; колесница скрылась из виду. Наездница даже не обернулась взглянуть на тело, распростертое на песке.
На арене появились рабы - старики и старухи, настолько слабые, что еле передвигали ноги. На этих ископаемых старцев была возложена тяжелая задача вынести мертвых и умирающих. Их дряхлость приводила ко многим причудливым инцидентам, что несказанно веселило толпу. Чтобы расшевелить этих дряхлых клоунов, к ним частенько присоединялись бесы, а порой и пара-другая зрителей, то шуточками, то дубинками и хлыстами подливая масла в веселье.
Потехе пришел конец. Всем, чем солдаты Кесептона должны были сегодня пожертвовать, они пожертвовали. Двери в конце укрытия с шумом распахнулись, и появились бесы с хлыстами.
Оставшихся в живых из маленького отряда капитана Кесептона опять повели вниз по ступенькам лестницы, в лабиринты подземных тюрем. Дверь в их камеру затворилась. Лиепол Дьюкс уставился на Кесептона злым взглядом.
- Видишь, милый мой капитан, к чему привело твое командование. Прийти сюда, чтобы быть убитыми ради увеселения толпы кровожадных извергов! И все потому, что тебя околдовали!
Кесептон пожал плечами. А что он мог поделать? Но Дьюкс был слишком зол, чтобы остановиться.
- Ты был занят охотой за этой девчонкой! Ты не годился для командования я с самого начала это говорил.
Холлейн почувствовал, как его распирает гнев, но сдержался.
- Если ты помнишь, сержант, у нас был приказ. Уилд осторожно наблюдал за ними. В камере был еще один человек, Флейдер, воин из Марнери. Если Кесептон и Дьюкс подерутся, то он примет сторону Дьюкса. А Уилд будет на стороне Кесептона, ясное дело.
Голова Дьюкса тряслась, слова, слетающие с его губ, были переполнены ненавистью.
- Тебе всегда отдавали предпочтение из-за твоего деда. Если бы не ты, ведьма не стала бы играть в свои игры и не погубила всех нас.
Холлейн сжал кулаки, но в ход их не пустил.
- Это ложь, сержант, и когда все это кончится, мы с тобой встретимся с обнаженными шпагами и разрешим наш спор один на один. Но до этого счастливого момента ты будешь помнить свое звание и служебное положение и сосредоточишь свой разум на том, как улучшить наше положение и устроить побег.
- Ха-ха!
- Ты меня слышал?
- По-моему, ты сошел с ума. У тебя расплавились мозги, потому что ты слишком долго мечтал об этой девчонке, которую колдунья таскала перед тобой как приманку. Никогда в жизни я еще не видел таких телячьих глаз, как твои. Дьюкс мрачно ухмыльнулся Флейдеру. - Наш капитан был просто как школьник, погнавшийся за своей первой задницей.
Флейдер усмехнулся в ответ. Уилд сжался, готовый драться, если придется.
Напряжение росло; капитан и сержант уставились друг на друга, готовые один другого убить.
Раздался резкий стук в дверь, в замке повернулся ключ. Бесы принесли ужин: по лоханке ячменной размазни и по ломтю черного хлеба.
Напряжение вмиг испарилось. Они мрачно взяли еду и разошлись в разные стороны.
В другой камере, примерно в сотне ярдов от той, куда поместили Кесептона и его сокамерников, Базил Хвостолом из Куоша проснулся от грохота распахнувшейся двери.
Это вернулись огромные тролли-альбиносы, конвоировавшие Несесситас после ее беседы с Роком. Базил тупо наблюдал, как они приковали дракониху к стене.
Она казалась сильно подавленной.
Тролли ушли, снова прогрохотав дверью.
- Итак? - тихо произнес Базил через несколько секунд.
- Итак, я видела камень, именно такой, как ты говорил.
- Глупый камень.
- Нет, ты ошибаешься, он не глупый. Но я действительно видела, как он двигается вверх и вниз.