— А теперь ты послушай меня! — властно оборвал его, — Пока ты воевал с тварями где-то там, они расплодились здесь. В нашем доме, в Империи, в Великом Герцогстве, в Демморунге, в Черноягодье! — потыкал щепотью с указательным пальцев в столешницу, тот возмущенно попытался возразить, но я жестом остановил его, — Не перебивай, это приказ главы Дома. Дослушай, потом скажешь. Ты сам видишь, как все вокруг начало поглощать первородное зло. Аристо и все те, кто должен отвечать за безопасность наших детей, наших матерей, наших жен и наших родных, наконец, за жизни обычных людей, — либо самоустранились, либо сами погрязли в нем и в ереси. В кого не ткни — замазан! От них идет вера в лживых богов. Среди бела дня разумные находят смерть на алтарях! Страшную, мучительную. Только за последние две декады я стал свидетелем, когда сотни людей умерли непонятно для чего. Именно так!
— Но…
— Не перебивай. Сейчас у нас есть три пути. Первый, найти новый дом, подальше от этого бардака, где царит благолепие, и построить что-то там. Сбежать. Такое место, ты не поверишь, но есть даже в чертогах Оринуса. Там мир, пастораль, добрые жители времен Древней Империи… Но тогда сам не заметишь, как эта скверна, чувствуя твою слабость, появится вновь. Придется опять бежать. Бежать, бежать… и так всю жизнь! Второй, пристроится там, где уже до нас все превратили в идиллию. Где борются с дрянью и гадостью, где убирают, где чистят. Но вопрос-вопросов, а нужен ли ты там и им, или я? И кем мы там будем? И третий, взять, собрать волю в кулак, сжать зубы, засучить рукава, и своими руками вышвырнуть тварей из нашего дома, построить его таким, каким мы желаем видеть. Я собираюсь всегда идти последним путем, где бы я не находился. И здесь, именно сейчас, есть возможность не просто прозябать и прожигать жизнь, но сделать так, чтобы нас после смерти помнили веками, как отцов-основателей не только нового Дома, но тех, кто навел порядок. Сделал. И для этого мне нужны соратники, нужны люди, которые не убоятся Тьмы, пойдут до конца. Еще в Храме всех богов я увидел в тебе это. Но… Малодушным рядом со мной не место. Только подумай, что я за это время сделал, как пробудил кровь? Из важного. Я уничтожил двух высших жрецов Раоноса, его аватар. Захватил два комплекта из «Пьющих души», зловещих книг и другой дряни. Один из них вскоре будет уничтожен Седьмым особым отделом, о чем сообщила мне Ванесса, второй я оставил для наших экспериментов с перчаткой Иммерса. Далее, я стал личным, персональным врагом Кровавого. Ты думаешь мне не страшно? Страшно. Но это делать нужно. Впереди же нас ждут мертвецы, личи, орки, люди, гномы, эльфы, аристо, гоблы… боги, Эйден их всех задери! Все против нас. И я не бегу, как это пытаешься сделать ты, прикрываясь принципами! Я намерен победить! Всё, всех, вся!
— Минимум полцикла я буду нормальным. Лишь в эту сумеречную ночь начнется заметный регресс. Поэтому…
— Вот это, — перебил показал в пальцах камень душ, — Сотни и сотни людских жизней, их боль заключена здесь. В этом кристалле. В камне, мать его. Они умерли мучительно настолько, что даже представить невозможно все их страдания. И ты вместо того, чтобы взять и использовать эту силу, и не для того, чтобы продлить бесцельное существование, а для того, чтобы мстить и мстить тварям, как маленькая потерявшаяся в лесу девочка, начинаешь лить слезки: «невместно мне!». Твои слезы и твоя боль с печалью должна находить отражение в реальности трупами врагов! И только так! Ты должен давить гнид, раз понимаешь, что это зло, а не размазывать эйденовские сопли под носом. Иначе, они все умерли зря! Их смерть напрасна. И все это из-за неких принципов одного очень совестливого мага… Судьба, не боги, дают тебе шанс встать рядом со мной. Отодвинуть смерть на десятилетия, чтобы уничтожить, как можно больше тварей, дотянуться до них… Это путь вечной борьбы и вечных сражений. Потому что здесь вокруг столько гадости, что нам на века хватит, — помолчал, добавил, — Так, что ты выберешь? Я не знаю… Но неволить не буду. Однако от твоего следующего шага будет зависеть, как буду относиться к тебе: как к соратнику или как полезному где-то попутчику, решившему прокатиться в одной карете со мной. Я все сказал. Снимай купол, у меня пересохло в горле и нужно спать. Завтра будет новый тяжелый день.
Положил на столешницу камень. И встал. Судя по лицу, в душе мага происходила сейчас борьба. Настолько яростная, что зеленые глаза полыхали. Он пытался найти выход из тупика в решении дилеммы между совестью и долгом, хоть как-то возразить мне, но не находил ни нужных слов, ни нужных аргументов. Наконец он прикрыл веки, посидел так секунд десять, открыл, вдохнул глубоко-глубоко, как перед прыжком с обрыва, а затем глухо произнес.