Американка в который раз сожалеет, что рядом нет Перуна. Ведь на «Идиому» напали не обычные люди. Дворян, наверняка, подослал сам цесаревич Владимир. Третье отделение роет всю страну в поисках порталов иномирян. «Идиома» под подозрением. Компания уже светилась в использовании демонов. И Владимиру не объяснишь, что монстры применялись на благо людей. Цесаревичу же приходится хитрить. Официальных обвинений выдвинуть пока не может, вот и подослал пешек.
— Утилизируйте здесь всё, — велит Сербина.
— Да, миледи, — кивает Редрик.
— Я бы мог использовать композитные материалы для нового транспорта, — подает голос Олсен.
— Никаких больше порталов, — обрезает американка. — Любая аппаратура здесь может привести нас на виселицу. Поэтому прекращаем работу проекта в России.
И, качая задницей, леди покидает зал. Мужчины томно смотрят ей вслед.
— Аднака, красава домаки, — Али оглядывает хоромы местных аристо.
— Диваны, наверно, в них очень удобные, — Алла поглядывает косо на меня. Опять намекает на раскладушку. Ну, блин, не потащу же я ей тахту из центра осадного города. Самим бы выбраться.
Мы достигли центральных районов. Позади полыхают пожары, вьются серые клубы дыма, вестники штурма.На северо-западе, на холме, раскинулся дворец хана. Время от времени на розовых мраморных стенах мелькают фигуры.
Танки и десант застревают в боях на храмовой площади, мы же по переулкам и садикам обогнули толпы демонов. Бывало, что напарывались на голосящих тварей, иногда успевали отойти и пропустить поток. Иногда не успевали и принимали бой.
Салад очень уж хотел вступить в каждую схватку. Прямо натура тянула кулаками помахать. Тогда мужик хватал себя за сплошной зеркальный шлем, рычал и тужился. Сначала я не догонял причину его мучений.
— Если тебе надо сходить по большому — не стесняйся, — посоветовал шлемоголовому, когда мы всем отрядом засели за дувалом. — Лучше тут, чем если в разгар боя удивишь выкладкой кирпичей.
Салад продолжал мычать и нечленораздельно бормотать. Шлем скрывал выражение лица. В зеркальной поверхности отражались мы все. Остальные «зори» сидели себе, не обращая внимания. Явно не в первый раз плющит здоровяка. Разъяснил Вендиго:
— У Салада в шлеме заточен дух Сида Кампеадора.
— Чей дух? — захлопала двенадцатью глазками Белоснежка.
— Был давно такой прославленный кастильский рыцарь. Перед последней битвой с маврами его смертельно ранили. Тогда, с помощью ведуньи-жены, он передал всю свою силу этому шлему. Образовал в нем искусственный «колодец». Жена надела шлем вместе с доспехами рыцаря и села на его коня, чтобы армия сохранила боевой дух.
Девчонки ахнули.
— Какая трагичная история! — завосторгалась Алла.
— Как грустно… — посочувствовала Вика героям прошлого.
— Жена та еще дура, — вынесла неожиданный вердикт Белоснежка. — Либо хотела сама возглавить армию, вместо муженька. Попади мой Перун в такую засаду, я бы искала ему Целителя, а не маялась бы колдовской дурью.
— Это просто красивая история, седая, — запротестовала Кали. — Не нужно искать сложных мотивов в простоте.
— Простолюдинка, я давно не ищу в тебе ничего сложного, — хмыкнула Белоснежка.
Волчица молча вонзилась взглядом в паучьи глаза Паучихи.
— Ох, кто-то по попе давно не получал, — зевнул я, и девочки поторопились отвернуться друг от друга.
Вендиго прокашлялся, привлекая внимание поляниц:
— С тех пор тот, кто наденет шлем, получает силу Сида Кампеадора. Но упрямый дух рыцаря постоянно толкает носителя артефакта на благородные поступки. В его понимании. Например, помочь даме в беде или не избегать сражения с врагами.
— Бедный Салад, — посочувствовала сердобольная Алла, посмотрев на мычащего «зорю».
Я уж не стал разочаровывать своих малышек, но в зеркальном шлеме нет никакого духа. Только искусственная чакра, перекаченная сила и зашитый алгоритм поведения, необходимый для доступа к ней. «Глаза Жамбы» не врут. Отказываясь следовать этому алгоритму, Салад получает откат по нервам. Вот и всё. Женушка рыцаря просто опустошила умирающего мужа до дна. И, видимо, в память о нем заложила его благородные принципы в артефакт.
Жива из шлема насыщает Салада, но не дает ему новых меридиан. Сам по себе он лишь Воин, поэтому только становится сильнее в несколько раз. Танк как Али и Вендиго.
А вообще нечего мужику мучаться головной болью. Я протянул ладонь к Саладу, коснулся гладкой поверхности и послал в шлем слабый «толчок». Достаточный чтобы не задеть узлы «колодца» в артефакте, но щекотнуть начинку.
— Ой, — спецназовец удивленно закачал железной головой. — Резко отпустило. Ни разу такого не было.
Вот тут «зори» сразу обернулись.
— Что ты сделал, Перун? — спросила, насупившись, Аяно. Ох, как японке не нравятся мои сюрпризы.
— Всего лишь изгнал злого духа, — под мильфиновым шлемом я внаглую ухмылялся. — Поговорил с ним на призрачных кулаках. Рыцарь проиграл. Мой фантомный хук справа оказался ему не по зубам.
— Ты победил Сида Кампеадора?! — опешил Салад. — Древнего правителя Валенсии? Грозу арабов?
Мой голос едва не срывался на смех, я держался из последних сил:
— Он отдал свою силу в твое полное распоряжение, Салад. Пользуйся с честью.
— Спасибо-спасибо! — чуть ли не упал к моим ногам здоровяк. — Перун, век не забуду!
Аяно не выдержала рукоплесканий в мою честь. Японка резко встала, взмахнув катаной:
— Выдвигаемся, твари прошли.
Сейчас мы поднимаемся по холму в ханский дворец. Бахают позади мины, слышится ор раненых людей.
— Там же точка «Буки»! — оглядывается Ясна. — Точка нашего маршрута!
— Другие отряды попали в ловушку, заготовленную для нас, — кивает Аяно. Лицо японки невозмутимое и мрачное.
— Кто же эта мразь?! — шипит Бестия. — Только дайте мне его поцеловать!
— Далеко не для всех твои поцелуи смертельны, — Аяно смотрит на меня. — Крыса может оказаться из таких.
Нам в спину бьют крики, взрывы, радостное рычание тварей. Но мы идем вперед — к нашей цели. Как это знакомо! В моих ушах гремят стоны павших у подножия Эразина товарищей.
У обитых железом и золотом ворот дворца образовали ряд дзотов из мешков с песком. Неожиданно, но гарнизон не обстреливает нас из укрытий. В полном составе стража хана выстраивается перед дворцом — в парадных мундирах и красных башлыках-шапках. Все статные, высокие, наряженные, словно на парад.
Всего человек пятьдесят-семьдесят. Перед шеренгой выстраиваются командиры-Рыкари. Башлыки у них с золотыми полосками.
В нашу сторону шагают двое командиров. Они останавливаются на середине площадки и замирают, ожидая.
— Хотят поболтать? — вскидывает брови Ясна.
— Кот, пойдешь со мной, — говорит Аяно, опуская меч. — Просканируешь их пульс и прочее.
Рыжая спецназовка бросает на меня взгляд:
— Моно, не лучше ли взять Перуна? Он всю ночь выручает отряд. А между делом даже победил злого духа.
Кот молча кивает.
— Тсс, ладно, — не оборачиваясь, японка идет на переговоры.
Что ж, не время строить обиженного. Поэтому не отстаю.
— Какая ваша цель, неверные? — говорит Рыкарь с острой бородкой.
— Взять Кандагар, — хмыкает Аяно. Как будто непонятно.
— Вы опоздали, неверные, — в темных глазах афганца плескается грусть. — Кандагара давно больше нет. Он исчез, когда призванные нами твари начали пожирать наших подданных.
До моего слуха доносится утробное рычание далеких демонов. Весь город кишит мерзостью. Я выцеживаю:
— Почему вы тогда же и не сдались русским?! Людей еще можно было спасти!
Аяно бросает быстрый взгляд на меня. Почувствовала мое напряжение. Мой гнев.
— Ради посмертия, — пожимает плечами афганец. — Имамы говорят, что это испытание Аллаха. Что за сдачу города будем гореть в аду.
Моя ярость резко затухает. Всё понятно. Глупо злиться на безумцев.