«Знаете что? Вы — б…дь, и я за вами послежу».
Обычно им не нравится, когда к ним обращаются таким образом. Конечно, в присутствии женщины я умеряю свои выражения:
«Как себя чувствуешь? — спрашиваю я, а потом делаю паузу, словно подыскивая наиболее точное определение, — будучи таким АБСОЛЮТНО БЕЗМОЗГЛЫМ ЭГОИСТОМ?»
Один из них отправился за капельдинером. Я разгадал его план, а потому отошел и сел со скромным стаканом воды, отцепил мой геральдический значок и стал до ужаса корректным:
«Очень рад, что он привел вас. Я как раз искал, у кого бы узнать, какие меры принимает Холл против неукротимых и бесплаточных кашлюк? Предположительно, на какой-то стадии вы принимаете меры больше не допускать их сюда. Если вы объясните мне процедуру податия жалобы, я уверен, многие из присутствующих здесь охотно поддержат мое предложение, чтобы в дальнейшем вы отказывались впускать сюда этого… э… джентльмена».
Эндрю продолжает придумывать практические решения. Он говорит, мне следует посещать Уигмор-Холл[3], а не Ройал Фестивал-Холл. Он говорит, мне следует сидеть дома и слушать мои записи. Он говорит, я трачу столько времени на активную бдительность, что просто не успеваю сосредоточиться на музыке. Я говорю ему, что не хочу посещать Уигмор-Холл: камерную музыку я приберегаю на потом. Я хочу посещать Ройал Фестивал-Холл и Барбикан, и никто меня не остановит. Эндрю говорит, мне следует сидеть на дешевых местах, на хорах и т. п. Он говорит, что дорогие места занимают люди, похожие на тех — а может быть, и те же самые, — которые ездят на «БМВ», «ренджроверах» и больших «вольво», то есть б…ди, так чего еще могу я ждать?
Я говорю ему, что у меня есть два плана обеспечить надлежащее поведение. Первый потребует установление прожекторов вверху, и если кто-нибудь издаст звук громче определенного уровня — указанного в программке, а еще напечатанного на билете, чтобы непокупающие программки также были осведомлены о наказании, — тут же прожектор над его сиденьем вспыхнет, и виновнику придется до конца концерта сидеть там, будто у позорного столба. Воплощение моей второй идеи будет не столь наглядным. Каждое кресло в зале подключается к электросети, что обеспечит легкий электрошок, сила которого будет варьироваться в зависимости от громкости кашля, сопения или чиха сидящего в нем. Это — как доказали лабораторные эксперименты над животными разных биологических видов — понудит нарушителя воздержаться от новых нарушений.
Эндрю ответил, что, оставляя в стороне юридические моменты, он предвидит два главных возражения против моего плана. Во-первых, люди — будь то мужчины или женщины — на удар электрическим током, скорее всего отреагируют еще более громкими звуками, что создаст обратный эффект. А во-вторых, как ни рад был бы он одобрить мой замысел, напрашивается заключение, что замыкание электричества на посетителях концертов вполне может отбить желание приобретать билеты для новых их посещений в будущем. Разумеется, если Лондонский филармонический оркестр будет играть перед пустым залом, мне, он не отрицает, не придется опасаться посторонних звуков и шумов. Так что, да, моя цель будет достигнута, хотя при отсутствии задниц в креслах, за исключением моей собственной, оркестр может запросить за мой билет нереально высокую сумму.
Эндрю способен вывести из себя и святого, вы не согласны? Я спросил его, пытался ли он слушать тихую печальную музыку человечества, когда кто-нибудь пользуется мобильным телефоном.
— На каком инструменте ее играли бы, хотелось бы мне знать? — ответил он. — Но, пожалуй, можно обойтись и без инструментов. Тебе надо просто притянуть ремнями, скажем, тысячу пришедших на концерт к их креслам и тихонечко пропускать через них электроток, предупреждая, чтобы они не шумели, не то получат шок посильнее. Таким образом, ты получишь приглушенные стоны и оханья, и разнообразные подавленные вскрики — это и будет тихая печальная музыка человечества.
— Ты ужасный циник, — сказал я. — А вообще неплохая идея.
— Сколько тебе лет?
— Ты должен бы знать. Ты забыл мой последний день рождения.
— Что просто доказывает, как я стар. Ну, давай же, скажи.
— На три года больше, чем тебе.
— Следовательно?
— Шестьдесят два.
— Поправь меня, если я ошибаюсь. Ты не всегда был таким?
— Нет, доктор.
— Когда ты был молодым, ты ходил на концерты и просто сидел, наслаждаясь музыкой?
— Насколько помню, доктор.
— Так вот: другие теперь ведут себя хуже или с возрастом ты становишься все более чувствительным?
— Да, люди, безусловно, ведут себя хуже. И это делает меня более чувствительным.
— А когда ты заметил это изменение в поведении людей?
— Когда ты перестал ходить со мной на концерты.
— Мы об этом не говорим.
— Я и не говорю. Ты задал вопрос. Вот тогда они начали вести себя хуже. Когда ты перестал ходить со мной на концерты.
Эндрю некоторое время раздумывал.
— Что доказывает мою правоту. Замечать ты начал, когда начал ходить на концерты один. Значит, все дело в тебе, а не в них.
— Ну, так опять ходи со мной, и это прекратится.
— Мы об этом не говорим.
— Да, мы об этом не говорим.
Два дня спустя я подставил ножку мужчине на лестнице. Он был особенно нестерпим. Вошел в последнюю секунду со шлюшкой в короткой юбчонке; откинулся на спинку, широко расставил ноги и оглядывался по сторонам, бессмысленно вертя головой; болтал и тискал в паузах между частями (концерт Сибелиуса, вот так!); ну и, конечно, шуршал программкой. А затем, во время третьей части… нет, догадайтесь, что он сделал? Наклонился к своей спутнице и сыграл пиццикато на внутренней стороне ее бедра. Она притворилась, что не замечает, потом ласково похлопала по его руке программкой, и тут он снова откинулся на спинку с удовлетворенной ухмылкой на глупой самодовольной роже.
В антракте я тут же бросился к ним. Он был, скажем, невосприимчив. Протиснулся мимо меня с «а иди ты, Чарли». А потому я последовал за ними из зала, а затем на ту площадку боковой лестницы. Он явно торопился. Вероятно, хотел харкать и плевать, и кашлять, и чихать, и курить, и пить, и поставить свой электронный будильник так, чтобы он ему напомнил, когда включить его мобильный телефон. А потому я пнул его в лодыжку, и он проехал половину лестничного марша на своей роже. Он был грузен и, вроде бы, начал кровить. Шлюшка, которая была с ним, такая же грубиянка — она хихикнула, когда он сказал «а иди ты, Чарли», — начала вопить. Да, подумал я, может, в будущем ты научишься относиться к концерту для скрипки Сибелиуса с уважением.
Ведь все дело в уважении, верно? И если вы его лишены, вас следует ему научить. Истинная проверка, единственная проверка, становимся ли мы более цивилизованными или не становимся. Вы согласны?
Примечания
1
когда в Лондоне… (нем.) — перифраз начала латинской поговорки: когда в Риме, поступай, как римляне.
(обратно)
2
Четырехтомный роман английской писательницы Джордж Элиот, вышедший в 1876 году.
(обратно)
3
Лондонский концертный зал, используемый преимущественно для исполнения камерной музыки.