Елена Заславская: по направлению к Эдему
Первое же знакомство с поэзией Елены Заславской превращает читателя-гурмана в ЗАЛОЖНИКА. Смакуешь, наслаждаешься — и вроде бы все вкусно, добротно, грамотно, «культурно», понятно, комфортно — можно спокойно продолжать священнодействие потребления без риска лишиться аппетита, натолкнувшись на неудобоваримый риф, который встанет поперек горла. Однако стоит оторвать взгляд и сознание от текста — чтобы перевести дух — как получаешь мощный магический удар. Обнаруживаешь себя обездвиженным — не в силах не то что «двинуться с места», а даже пошевелить мозговой извилиной. Классический эффект двойного дна, сравнимый с ситуацией, когда простая девушка, с которой ты только что познакомился, этакое далекое от неожиданностей скромное дитя народа, в постели оказывается именно тем, что тебе надо, чего ты так долго ждал и по кому неистово тосковал всю предыдущую жизнь. Захлебываясь от восторга, ты не знаешь, как жить дальше. Постепенно приходя в себя, ты начинаешь осознавать свои желания и понимаешь, что тебе мучительно, до боли хочется, чтобы все, к чему ты приобщился во время погружения в поэзию Лены, мгновенно материализовалось — правда, тебе самому не понятно, в каком виде поэтические метафоры могут предстать в виде атомов и молекул.
Сама Лена с обескураживающей искренностью предлагает нам «формулу себя»: В самом деле, на фоне всеобщей сдутости, безликости и усредненности эстетика интима оказалась единственной реальностью, которая с честью выдержала вызов времени, приняла максимально интеллектуальные, экстремистские, наполненные креативом формы, благодаря чему эволюционировала в позитивном направлении.
Именно в триединстве любовь-секс-физиология сегодня воплотилось все лучшее, что рождено человеческим сознанием, разумом и интеллектом. И пока экспертное сообщество не устает констатировать «смерть» всего на свете — искусства, литературы, кинематографа, театра, СМИ, высокой моды, института семьи, брака, веры, религии, этики, морали, качества — физиология остается единственным, что по-прежнему живее всех живых. Более того, ее роль и значение в повседневной жизни неуклонно возрастают. Мы все согласны, что любовь в ее современных формах и проявлениях — тот максимум, идеал, вершина и высший пилотаж, на который нужно ориентироваться каждому, что хочет жить, а не прозябать в бессмысленной текучке повседневности.
Нас издавна приучили, что любовь бывает либо счастливой, когда авторы возносят участников мистерии на седьмое небо, либо трагической, когда персонажей бросают в топку страстей, где они сгорают дотла. В зависимости от варианта на глаза читателя наворачиваются слезы умиления или сострадания.
Елена Заславская не так проста, чтобы заводить себя и нас в тупик привычных решений. Недаром у нее репутация бунтаря и ниспровергателя основ. Лена прекрасно знает, какая закваска необходима для получения актуального продукта, обладающего эффектом посвящения в «главную тайну бытия». Ее рецепт — дендизм высшей пробы, отстраненное участие, Ее лирические герои готовы на многое, практически на все — но только не на смерть или буржуазный хэппи-энд. Не такие уж они простаки, чтобы всерьез воспринимать даже самые жестокие эксперименты, в которых с радостью согласились участвовать. Окружающий нас мир не стоит того, чтобы отдавать за него жизнь. Поэтому для современного продвинутого человека главное — проходя инициацию, вовремя остановиться, не позволив себе поверить в реальность происходящего — в какие бы чудовищные бездны нас ни занесло. Мы — всего лишь участники, но — отнюдь не жертвы. Все страсти-мордасти, которые мы захотели испытать на себе, на самом деле не более, чем плод нашего истосковавшегося по любви и страданиям воображения. Поэтому космоса, в котором мы оказались, подсказывает, что сегодня все-таки аристократичнее пролить свекольный сок, чем собственную кровь.
Однако у всякой шоковой терапии есть своя сверхзадача. По мере погружения в поэтические чары Елены Заславской, ее шокирующий дендизм и сверхчеловеческая ирония оказываются неким методом, путем, способом познания. С его помощью Елена раскрывает для нас интимную, органичную, онтологическую, генетическую связь своего творчества с субстанцией, которую проще всего определить как Первозданную Целомудренность Бытия. В конце концов, мы оказываемся на территории реальности, какой она была до Великого Грехопадения. С точки зрения основополагающего принципа христианства поэзию Лены даже можно назвать «наивной» — особенно в контексте того периода эволюции мироздания, который принято называть буколическим. Когда любезный пастушок впервые в жизни видит на лугу обнаженную подружку-пастушку. Он растерян, шокирован. Не знает, что делать. Его распирают смутные и не до конца понятные ему самому желания.