— Но почему обезьяна и ослица? — спросил он.
— Ревуна в Боливии поймала научная экспедиция. Он умер при транспортировке. Ослица жила в детском зоопарке. Ее сбил грузовик. Церковь подумывала использовать ее в рождественской картине. Оба поступили ко мне в один день. Мне еще не доводилось готовить ослов и обезьян. Потом церковь передумала, а институт решил, что обойдется без ревуна. Задаток и животные остались у меня. От них отказались тоже в один день, отчего для меня они стали парой. Я закончил работу, но никому их не показывал и никогда не выставлял на продажу. Мы вместе уже лет тридцать. Вергилий и Беатриче — мои проводники сквозь ад.
«Какой еще ад?» — подумал Генри. Но теперь хоть понятна связь с «Божественной комедией»: Вергилий проводит Данте сквозь ад и чистилище, а Беатриче — сквозь рай. Для таксидермиста с замашками литератора вполне естественно увести персонажей от его повседневной рутины. И конечно, они будут говорящими животными.
Рядом с необычной парой Генри заметил три листка, скотчем прилепленные к стене. На каждом был обрамленный текст:
Сограждане!
Большая обезьяна скверного нрава.
Взгляд, голос, хвост и походка свидетельствуют о коварстве.
Упрямо цепляется за жизнь.
Характеризуется асоциальным поведением.
Уродлива.
Осторожно!
Большая обезьяна с цепким хвостом
и нелепой пасты, которую пытается скрыть
посредством бороды. Вяла и неповоротлива.
Внешне угрюма. Невыносимый голос.
Вероломна.
Внимание!
Большая черномордая бородатая
обезьяна. Толстая и грузная.
Длинный хвост с голым кончиком.
Походка неторопливая, размеренная.
Голос громкий, хриплый, нестерпимый.
Характер тяжелый.
Склонна к жульничеству.
— Это из вашей пьесы? — справился Генри.
— Да. Афишки. Когда Беатриче произносит монолог, они проецируются на черный задник.
Генри взглянул на листки:
— Похоже, обезьяна редкого вида?
— Вовсе нет. Позвольте показать вам сцену.
Не сомневаясь в согласии гостя, таксидермист зашелестел бумагами на конторке. Из вежливости Генри не возразил. Кроме того, ему было интересно.
— Вот она.
Генри протянул руку. Таксидермист ее игнорировал и отперхался. Стало быть, намечалась читка. Пробежав взглядом текст, автор начал:
Вергилий: Давай поищем съестное. У меня есть банан. Может, еще чего найдем.
Беатриче: Великолепная мысль.
Вергилий: Глянем вокруг. Ты иди в ту сторону, я — в эту, а потом здесь встретимся.
Беатриче(немешкая): Ладушки.
Опять еда, подумал Генри. Сначала груша, теперь банан. Драматург зациклен на провианте.
Вергилий проворно исчезает в правой кулисе; цокая копытами, Беатриче уходит в левую.
Вскоре Беатриче возвращается. Она встревожена. Осматривает дерево, удостоверяясь, что не перепутала место.
Беатриче(кричит направо): Вергилий! Верги-ли-и-и-и-и-и-ий!
Тишина.
(кричит налево) Вергилий! Где ты?
Молчание. Беатриче растеряна. Ей остается только ждать. Она томится. Долгая пауза.
(направо) Вергили-и-и-и-и-и-иййй! (налево) Верги-ли-и-и-и-и-и-иййй!
Никакого ответа.
(к воображаемому слушателю) Простите, вы не видели… Да, красный ревун… Именно такой, о котором вы читали, но в тех афишках сплошное вранье… Уж поверьте, он милейший, добрейший и честнейший зверь… Да, Alouattaseniculussara, если вам угодна таксономическая точность. Но кто выдумал эту науку? — спрошу я. Что означают сии термины? Разве дело в них? Все это чепуха, тарабарщина.
— Вот сейчас на заднике появляется проекция афишек.
Таксидермист прервал читку, но тотчас вернулся к пьесе. Текст он подавал спокойно и просто, лишь меняя тон персонажей: ослица Беатриче говорила мягко, обезьяна Вергилий — с большей живостью. Генри поймал себя на том, что забывает о чтеце.
Беатриче(к воображаемому собеседнику): Возмутительная чушь, от которой некуда деться. Плакаты, статьи, брошюры, книги — их яд проникает в людские сердца и души, отравляет языки. Хотя в них ни слова правды. Этот красный ревун… Знаете, у него есть имя. Его зовут Вергилий. Он писаный красавец. У него…
Таксидермист вновь замолчал и взглянул на Генри, будто смешавшись:
— Как вы описали бы Вергилия? Каким вы его видите?