Я закрыла глаза и понадеялась, что Лу поймет — я не хочу разговаривать. Но она не поняла.
— Наркотики? — спросила Лу. — Насилие в семье? Самодеструктивное поведение? Смесь всего этого?
— Ничего из этого.
— Тогда что ты тут делаешь?
— Все дело в папе.
— Инцест? — спросила Лу, словно это первое, что пришло ей на ум, когда я сказала слово «папа».
— Нет, он умер.
— Грустно, — сказала Лу. — А мама?
— Ее нет.
— Она тоже умерла?
— Нет, ее просто нет.
— Не понимаю, — проговорила Лу. — Как родители могут бросить своего ребенка?
— Ну, что он может сделать, если он умер.
— Я имела в виду твою маму.
— А ты? — спросила я, чтобы не говорить больше о себе. — А ты как здесь очутилась?
— По недоразумению, — ответила Лу. — В один прекрасный день они просто пришли и забрали меня. В смысле — социалка. Забрали меня у мамы без всяких оснований, и с тех пор я жила в разных семьях и в таких местах, как это.
Я сказала, что это просто ад, а не жизнь, и Лу согласилась, что очень похоже на ад. Но скоро она будет свободна. Осталось всего двести сорок семь дней до того, как ей исполнится восемнадцать, тогда срок ее заключения в неволе закончится. И она снова сможет вернуться к маме.
— Залезай сюда, — сказала она.
Я залезла к ней на кровать.
— Смотри! — Лу показала мне фото красивой молодой женщины в открытом купальнике. Потом она объяснила, что это Донна, ее мама. На обоях под фотографией я увидела массу черточек и крестиков.
— Вот столько дней мне осталось до совершеннолетия, — сказал Лу, указывая пальцем. — Скоро смогу делать, что захочу. Мой первый совет тебе: составь план, что будешь делать, когда выйдешь отсюда. У тебя есть план?
Я ответила, что я только что попала сюда и у меня нет сил об этом думать.
— Хочешь, я тебе кое-что покажу? — продолжала Лу. Она слезла с кровати, открыла шкаф и достала потрепанную лупоглазую куклу для причесок и макияжа.
— Это Мия, — сказала она. — Мама подарила ее мне на день рождения, когда мне исполнилось восемь. Поначалу я делала ей макияж, а сейчас все больше прически.
Она повернула куклу и показала мне косу, которую она назвала «рыбий хвост».
— Красиво, — сказала я.
— Хочешь, и тебе такую сделаю?
Лу уже подошла к письменному столу и выдвинула стул.
— Мама просто с ума сойдет, когда увидит твои волосы, — заявила Лу, когда все было расчесано. — Просто обалдеет от твоих волос. Но тебе надо получше о них заботиться. Надо заплетать на ночь косу, чтобы они не спутывались.
Когда я ответила, что не умею, Лу громко засмеялась. Никогда в жизни она не встречала девочку, которая не умела бы заплести самую простую косу.
— С прической я умею делать только одно — снимать волоски, — сказала я. Это правда: снимать волоски с себя и других мое любимое занятие. Оно меня очень успокаивает.
— Может быть, тебе стоит начать работать в салоне красоты? — предложила Лу, которая уже начала заплетать мои волосы. — Что скажешь? Хочешь стать ровняльщицей усов в нашем с мамой салоне?
— А разве есть такая профессия?
— А мы решим, что такая профессия будет.
— Ну хорошо.
— Это значит «да»?
— Да.
В дверь поскреблись. Лу попросила меня подержать косу и пошла открывать дверь.
— Ну заходи, Письколо, — сказала она.
Пикколо подошла ко мне. Она так виляла хвостом, что все тело ходило ходуном.
— Маленькая счастливая история, — сказала Лу, убрав свою куклу подальше от морды Пикколо. Лу очень надеялась, что однажды и о ней такое скажут. Никто не догадается, что она все детство провела по разным психушкам. Люди будут уходить из ее салона с прекрасными прическами и говорить, что эта девушка — действительно счастливая история.
10
Они как раз объехали участок дорожных работ у Эребру, когда позвонила Мария. «Одна маленькая трудность, когда заводишь детей, — подумала Чарли, — что не можешь совсем перестать контактировать с другим родителем, даже после развода». Андерс и Мария уже больше года в разводе, однако Мария звонила ему так же часто, как и прежде. То насморк, то непромокаемые варежки, то методический день в садике. Чарли давно ее раскусила и сказала Андерсу, что все эти звонки — всего лишь способ продолжать контролировать его, что ему следовало бы общаться с ней по телефону и эсэмэсками. Но он, похоже, не воспринял ее совет — тут же ответил.
— Чего она хотела? — спросила Чарли, когда Андерс проговорил пять минут, отвечая, что он понимает, что он проверит, что ее мама, возможно, могла бы посидеть в какой-то день.