Хозяин бюро вылитый коммерсант. Он уже представляет себе, оценив меня моментально по хорошо сшитому костюму, что сдаст внаем Версальский дворец! Господин указывает мне на стул в стиле великих эпох, чье место по праву в историческом музее, если судить по жалобному протесту сиденья, когда оно принимает мой спортивный зад.
- По какому вопросу?
Я собираюсь выпалить ему всю историю без утайки, как вдруг трещит телефон, требуя быть выслушанным вне очереди.
- Прошу извинить! - говорит мне хозяин кабинета.
Сняв трубку и действуя сообразно моменту, он выдыхает в микрофон "алло!"...
Некоторое время он слушает, и его лоб гладок, словно кафель. Я не люблю людей, у которых лоб представляет собой гладкую плоскость - обычно их мысли такие же плоские. Выражение некоторого удивления вытягивает его физиономию, как у человека, находящегося при смерти после долгих лет серого существования.
- Очки? Какие очки? - произносит Вамдам-Жилье со скукой в голосе.
Я схватываю на лету. Милая нянечка, сидящая с гениальным (от рождения) отпрыском, была несколько озадачена моим визитом и, чтобы прогнать прочь смутные сомнения, решила осведомиться, правда ли, что агентство недвижимости послало меня в дом графа де ля Гнилье.
Вы, мои дорогие читатели, знаете меня и следите за моими геройскими поступками, что свидетельствует о вашей верности, сравнимой разве только с моими дружескими чувствами к вам, и должны понимать, что я человек, быстро принимающий решения.
Резким движением я выхватываю трубку из рук Вамдам-Жилье отца или сына. Хозяин бюро вряд ли когда-либо занимался регби, поскольку легко расстается с собственностью, даже не среагировав на ее потерю.
Прикрывая ладонью трубку, тихо и проникновенно произношу магическое слово:
- Полиция!
Теперь хозяину бюро понадобится время, чтобы дойти до смысла озвученной реалии, а я, пользуясь моментом, начинаю светскую беседу с высокопоставленной нянечкой.
- Алло! - говорю я в трубку. - Я возвратился, и господин Вамдам-Жилье меня спросил по поводу истории с очками, поскольку не был в курсе. Его сын получил письмо от графа, но мы ему не успели об этом сказать. Вам что-то нужно, милая мадемуазель?
Девица, сбросив с души груз сомнений и освободив голову от отрицательных предчувствий, каковые могли мне стоить дорого, мурлычет в трубку:
- Нет, просто я хотела спросить, если вдруг найду нужные вам очки, что мне с ними делать? Позвонить вам?
- Ах да! Конечно, сообщите мне! - воркую я, как голубь, тискающий свою сизокрылую подружку. - Мне так нравится ваш голос. И если вдруг вы смените настроение относительно поездки по ночному Парижу с гидом, то тоже не стесняйтесь, звоните мне! Я выхожу из агентства лишь ненадолго!
Она отвечает, что подумает и рассмотрит мое предложение. Я спрашиваю, продолжает ли Джимми скандалить, а она уверяет, что если бы телефон стоял в его спальне, то она не смогла бы слышать мужественный тембр моего голоса. Затем мы прощаемся, сохраняя появившуюся надежду, каждый свою.
Во время разговора я вытаскиваю удостоверение полицейского и сую под нос посреднику по найму жилой площади. Он держит его справа от головы, чтобы дать возможность вчитаться в нанесенный на нем текст правому глазу, служащему для обеспечения надежности тыла, в то время как левый остается устремленным на меня.
- Что все это значит? - с достоинством произносит он, после того как я вешаю трубку.
Я отираю проступивший было холодный пот со своего интеллигентного лба. Я точно угадал, рванув в бюро агентства.
- Господин Вамдам-Жилье, прошу прощения, но я работаю по заданию. Вы сдали виллу Фреду Лавми, так ведь? А его, как назло, преследуют американские гангстеры. Вы же знаете, как у них принято! Как только у человека заводятся деньги, так сразу какой-нибудь бандитский клан срочно наезжает на беднягу. Мне поручено следить за его безопасностью, равно как и его семьи. Но чтобы заявиться в дом Лавми, не спугнув персонал, я прибег к невинному трюку. Пришлось схитрить, сказав, что я из вашего агентства.
Ну теперь он в курсе и чувствует себя как бы соучастником, поэтому становится вежливым, мой папаша с глазами хамелеона.
- Весь в вашем распоряжении, господин комиссар, - произносит он торжественно, возвращая мне удостоверение.
В его верных асимметричных глазах полощутся трехцветные знамена.
- Я всегда мечтал о сотрудничестве с полицией, - говорит он еще более торжественно. - Я воевал на железной дороге, еще в ту войну, первую, настоящую.
Мне хочется ответить ему, что он, видимо, хорошо развлекся, устраивая фейерверки, пуская поезда под откос, но он не дает мне сформулировать:
- А мой племянник служит в пожарной команде!
- Это меняет дело, - уверяю я.
- Вот только одна деталь, - улыбается Вамдам-Жилье, вращая одним глазом, - у меня нет сына, в противоположность вашему утверждению, данному мадемуазель. Я холост.
Я возражаю в том духе, что такую беду никогда не поздно поправить и нужно-то всего лишь жениться на молодой женщине, поскольку чем старше мужчина, тем сложнее завести детей.
Затем без перехода перехожу на профессиональную колею.
- Вот два номера телефона, по которым вы всегда можете меня найти, на тот случай, если молодая дама вдруг захочет меня увидеть...
- Понял, можете положиться на меня, господин комиссар.
- Когда вилла была сдана Фреду Лавми?
- Примерно два месяца назад.
- Надолго?
- На три месяца. У него девять недель съемок во Франции. Совместное производство, полагаю...
- Именно так. Вы вели дела с самим Лавми?
- Нет, с его секретарем.
- Припомните, никто о нем... скажем так, не наводил справок у вас?
- У меня? - удивляется вопросу продавец лесного воздуха и кирпичных стен.
- Например, о том, где он живет?
- Клянусь, нет!
- Хорошо, большое спасибо! И не забудьте, если позвонит малышка, тут же дайте мне знать, угу? Просто оставьте сообщение на мое имя. Меня зовут Антуан. Ясно?
- Можете всецело рассчитывать на меня!
Я освобождаю стильный стул от нагрузки, жму холодную пятерню Людовика XIII де Вамдам-Жилье и в который раз возвращаюсь к семейной паре, растекающейся жиром по сиденьям моей машины.