Выбрать главу

Я задумчиво разглядываю голубого секретаря. Не он ли, случаем, тот самый, что похитил нашу милую мадам Берюрье?

В мою битком набитую голову заскакивает еще одна шальная мысль.

- Мне бы очень хотелось получить фотографию господина Лавми на память, - говорю я. - Но не кадр из фильма, а портрет живого человека, как сейчас, например, когда ему орошают глотку пульверизатором... Насколько я тебя знаю, ты не пройдешь мимо таких кадров!

- Именно так! - соглашается Альбер. - Ладно, получишь, если тебе надо, мой фотограф как раз здесь, в студии, с альбомом.

Альбер отходит от нас на минутку. Лавми спрашивает, работаю ли я в прессе. Я отвечаю утвердительно.

Секретарь укладывает свой дезинфицирующий инструмент в металлический чемоданчик.

Почему-то этот чемоданчик напоминает мне тот, о котором говорила толстуха. Помните, тот самый, где лежала тряпочка с хлороформом?

Я призываю себя к спокойствию. "Малыш Сан-Антонио, не давай себя увлечь собственному воображению, иначе оно уведет тебя слишком далеко..."

Галиматье возвращается с глянцевой фотографией, держа ее двумя пальцами.

- Такая подойдет? - спрашивает он, ухмыляясь.

На фотографии изображен секретарь Лав-ми к нам лицом, занимающийся своим хозяином, который сидит к нам спиной.

На лице моего друга возникает ироническая улыбка.

- Согласись, что именно секретарь тебя интересует, Тонио? Я это понял по взглядам, которые ты на него бросал. Печенкой чувствую, тут пахнет крупным преступлением. Послушай, дружок, я тебе помогу и достану любые сведения, но если ты, когда настанет время, не дашь мне первому хорошую информацию, я опубликую фотомонтаж, где ты будешь голым на осле с щеткой для сортира в руке, и назову эту эмблему символом твоей профессии.

Глава 8

У четы Берю физиономии, как пасмурная погода. Толстяк проголодался по-настоящему, а проглоченный недавно паштет растворился в его утробе, как незабудка в коровьей пасти. Красавица Берта вне себя от ярости. Ее усы воинственно топорщатся. В машине страшно жарко, и оба красные, как раки после уик-энда в кипящей кастрюле. Словом, идеальная пара.

- Однако вы не торопитесь! - шипит бегемотиха, сверкая глазами. - Вы не отдаете себе отчет в том, что мы торчим в вашей машине с самого утра!

Меня так и тянет заметить ей в ответ, что лучше ей торчать где-нибудь в огороде, отпугивая ворон, а не в моей тачке. В конце концов, она первая вопила, что нужно наказать похитителей. Если бы еще старая корова рассказала нам всю правду!

Отъехав немного от студии, я жму на тормоз и показываю Берте фотографию Элвиса.

- Вы его узнаете?

Мадам устремляет свой коровий взор на глянцевый прямоугольник.

- Нет! - заявляет она категорично. - Никогда не видела этого хмыря! Кто это?

Я ощущаю разочарование. Что-то внутри меня и моего закрытого "форда" подсказывало мне, что секретарь имеет связь (всего лишь устойчивое выражение) с этой темной историей.

- Вы абсолютно уверены? - настаиваю я. - Посмотрите получше!

Толстуха подпрыгивает так, что ноют рессоры.

- Чего?! Вы думаете, я свихнулась? Я же не слепая и умею отличить людей, которых знаю! И...

Она ищет какой-нибудь весомый аргумент, но тщетно. Согласитесь, в жизни главное - быть понятым, правда?

Я прячу фотографию человека с пульверизатором в карман.

- Хорошо! Скажем так, мы выстрелили в "молоко".

- Выстрелили в "молоко"! - негодует нагромождение жира. - Молоко! А дом? Это что, не в счет? Я же говорила, я его узнала!

- В конце концов, мадам Берюрье, вы ведь узнали то, что никогда не видели. Просто не могли видеть...

Этими словами я, похоже, побиваю все ее аргументы. Толстяк ржет, и его нежная супруга, пользуясь случаем, влепляет весельчаку звонкую затрещину, которую он принимает с благоговением.

Испытывая некоторое покалывание в грудной клетке со стороны мотора из-за неудавшихся поисков и не имея желания присутствовать на поединке кетча между супругами Берю, я спешу отвезти счастливую пару в их вольер. Привет, голубки, - говорю я через опущенное стекло, - если узнаю что-нибудь, дам вам знать.

Ух! Наконец-то развязался. Бросаю последний взгляд через зеркальце заднего вида. Чета, стоя на краю тротуара, мило объясняется, напряженно жестикулируя, как целый международный форум глухонемых. Замечательные экземпляры, они оба! Берю и его гиппопотамиха - эпопея! Самое удивительное, что они дышат, потеют (еще как!), мыслят (иногда чуть-чуть) и едят (вот это они делают хорошо!), как все люди. Боженька, видно, был не в духе или экспериментировал с инструментами, когда создавал этакие творения. Во всяком случае, работал не по каталогу! Вспомнишь о них и дух захватывает, будто лезешь на Эйфелеву башню с голыми руками (и босыми ногами).

Часы на щитке приборов объявляют время обеденного перерыва. Мой желудок с ними вполне согласен, и я решаю зайти в ближайшую пивную смолотить чего-нибудь горячего. А за это время моя машина проветрится, освободится от тяжелого запаха моих милых друзей.

Я покупаю вечернюю газету и еду в небольшое заведение рядом с Военной академией, где всегда собирается народ.

За соседним столиком две симпатичные девицы в белых блузках и пиджаках, накинутых на плечи, закусывают сандвичами, длинными, как кларнет Бенни Гудмана. Я посылаю им открытую улыбку поверх своей газеты. Милашки прыскают от смеха. Собственно, что их могло так рассмешить? Я еще пока ничего не сделал. Когда их две, они думают, что они сильные, но стоит вам зажать одну из них в темном углу, как она начинает звать маму, от страха тараща глаза.

Впрочем, бедняжки не представляют большого интереса. Неопытные, бесхитростные, они полны иллюзий, думая, что все мужчины прогуливаются, завернув обручальное кольцо в носовой платок...

Я возвращаюсь к газете и своим мыслям. Удивительно, какую чепуху пишет журналистская братия! Стоит ли тратить чернила и слюни на пустяки? Расходовать энергию, чтобы узнать частную жизнь, например, Софи Аорен, ее любимый сорт сыра... Вы не находите?

Лучше прочту статью, посвященную событиям с мадам Один Таккой. Но ничего нового, если не считать тенденцию прессы подавать этот случай как безнадежный. Где-то я ошибся, как сказал один господин, который специально переоделся, чтобы осчастливить свою жену, и она его не признала. Или же посольство Штатов позвонило в высшие инстанции и попросило спустить дело на тормозах. Редактор фигового листка выдвигает гипотезу, что мадам пошла за мужчиной в аэропорту по собственной воле и никакого похищения не было. А действительно, нет никаких доказательств обратного. По утверждениям свидетелей, человек не показался им похитителем, он ей не угрожал и вообще не заставлял ее идти за ним... Есть мнение, что это всего лишь недоразумение. Я готов поспорить на нейтрон мужского пола против молекулы женского пола, что завтра страсти утихнут, а историю похоронят. Это как раз в духе газетных уток, проскальзывающих на страницы, как глицериновая слеза по щеке Брижит Бардо!