– Чего вы боитесь? – спросил я. – Не могу понять. Или вы думаете о том же?
– О чем?
– О том, что смерть Сью связана с войной.
– Нет, не совсем. Но мы работали вместе и занимались одним делом. Если Сью убили, то тот или те, кто убил ее, могут попытаться убить и меня. Я понимаю, что мои слова звучат по-детски, но я боюсь.
– Вы уже говорили, но, по-моему, у вас нет причин для страха. Или вы знаете больше, чем я?
– Нет, нет. Именно это-то и ужасно. Для того, что случилось, не было никаких причин.
– Ну хорошо. Если вы напуганы, почему бы вам не уехать с острова? Вернитесь к родным в Штаты. Многие не могут жить на Оаху, и вы, вероятно, тоже.
– Я уезжаю, – тихо, но решительно сказала Мери. – Без Сью я не смогу работать на радио. Утром я уволилась.
– Потерять сразу вас обеих – большой удар для радиостанции.
– Считаете меня предательницей?
– Чушь, – сказал я. – Человек должен сам распоряжаться собственной жизнью. Если на Оаху вам страшно, значит, надо уехать.
Вдалеке на берегу заговорили орудия. Мери прильнула ко мне, и я, обнимая ее за плечи, чувствовал, как напрягается в ее теле каждый нерв.
– Не бойтесь, – сказал я, – это у них обычная противовоздушная подготовка, тут это каждый вечер.
Трассирующие снаряды взмывали в небо светящимися шарами, будто запущенные жонглером, замысловатые и пугающие. Орудия затарахтели чаще, переходя на хриплое крещендо. Длинные белые лучи прожекторов прочесывали черную пустоту, перекрещиваясь и сплетаясь, подобно что-то судорожно нащупывающим пальцам.
Обхватив другой рукой Мери за талию, я заставил ее повернуться ко мне.
– Поцелуй меня, – попросила она.
Мы стояли под полосатым, как зебра, небом, обнявшись и ощущая лишь одурь и теплоту, до тех пор, пока грохот орудий и биение наших сердец не слились в едином ритме.
Часть II
Детройт
Глава 4
Я снова увидел Мери, когда позади остались пять тысяч миль и две недели.
Встреча не была случайной. Наше знакомство длилось чуть более суток, но мы оба хотели продолжения.
Перед тем как расстаться в тот вечер на Гавайях, мы обменялись адресами и телефонами.
Я сохранил свою холостяцкую квартиру в Детройте, сдав ее на время приятелю. Добравшись домой, я поселился вместе с ним. За первую неделю ничего особенного в Детройте не случилось, если не считать того, что случилось со мной. Отправившись навестить свою давнюю подружку Сандру, я узнал, что она уехала. Жила она теперь во Флориде, с молодым-премолодым мужем-летчиком, приписанным к Песаколе. Воспоминания о Мери настолько смягчили удар, что я и сам удивился собственному безразличию.
Меня устраивало холостяцкое житье с соседом, репортером утренней газеты, по имени Джо Скотт. Сидя дома, я наверстывал упущенное: читал и выпивал. Пил я в основном пиво, и то по вечерам, потому что бежать мне было не от чего, я был там, где хотел быть. Я поприсутствовал на нескольких спектаклях, поболтался на нескольких вечеринках, где очутился среди знакомых, но не среди друзей. Почти все мои друзья служили в Вашингтоне или в Управлении военной информации за границей. И все же приятно было пожить дома двадцать дней. Не прошло и недели, а мне уже стало страшно думать, что придется вернуться на Тихий океан. Я вновь чувствовал себя гражданским, и если что-то вызывало во мне досаду, то я радовался тому, что это не море, не солнце и не экран радара. Заодно с войной и смерть Сью Шолто забылась, как предрассветный кошмар.
Куда живей и ярче были воспоминания о загорелом стройном теле лежавшей на песке Мери, о свежести ее губ и о том, как она обнимала меня в тот вечер.
Страшное событие снова напомнило о себе накануне того дня, когда она позвонила. Я отправился в Анн-Арбор нанести визит вежливости жене Эрика Свана.
Я и так оттянул эту поездку на неделю, и откладывать дольше было невозможно. Мне было неловко за Эрика, хотя объективно у меня не имелось для этого оснований. Сообщение о смерти Сью появилось только в местной гавайской прессе. Эрик был упомянут мимоходом, как один из участников вечеринки, дававших показания. И все же я ощущал неловкость, лишь усугубившуюся в присутствии любящей верной жены.
Элен Сван была крупная блондинка со светлой кожей, в отличие от Сью Шолто не особенно темпераментная и не особенно нервная. Типичная домохозяйка, только бездетная, и потому расходовавшая весь накопившийся у нее запас любви на мужа.
– Вы ведь видели Эрика? – спросила Элен, воздав для начала должное моему загару и воспев счастливую звезду, благодаря которой я вернулся домой. – Он мне написал, но расскажите, как он, у него все нормально?
– Было нормально, когда мы с ним встретились в Перл, – соврал я. – Он просто в отменной форме.
– Я так рада. Знаете, Эрик всегда пишет, что прекрасно себя чувствует, но я не верю ему. Так приятно, что вы это подтвердили. Понимаете, если он заболеет, то не сообщит, побоится волновать меня.
– У вас скоро будет возможность самой во всем убедиться, – сказал я, думая о том, насколько проницателен ее любящий взор. – Его эсминец возвращается в Штаты.
– Знаю, – сказала она, и ее детская улыбка заставила меня поежиться. – Он должен быть дома завтра. Вот, взгляните.
Будто волшебник, разгадавший тайну времени и пространства, она взяла со стола желтый листок телеграммы и протянула мне, чтобы я прочитал:
Благополучно прибыли Штаты Приеду ненадолго домой отпуск среду восемнадцатого
– Правда, чудесно? – прощебетала Элен. – Ничего, что ненадолго, главное, я увижу его. А приезжает он уже завтра.
– Грандиозно, – подтвердил я с воодушевлением, показавшимся мне самому недостаточно искренним. Я не был убежден, что переезд от мертвой любовницы к живой жене так легко дастся Эрику. Правда, трепетная материнская любовь Элен Сван почти не нуждалась в подпитке. И именно поэтому, решил я, муж ей изменяет. Быть может, я не до конца удовлетворил неутолимое любопытство Элен, но пробыл я у нее столько, сколько требовали приличия, и пообещал пообедать с ними, пока Эрик будет в отпуске. Потом я вернулся в Детройт, чтобы почитать книгу и забыть о женщинах.
На следующее утро Мери Томпсон позвонила из Кливленда. Стоило мне услышать ее низкий красивый голос, и я тут же понял, отчего всю неделю был таким скучным и вялым. Дело было в подспудном ожидании и тайном страхе, что больше она никогда не появится.
– У тебя все быстро устроилось, – сказал я, – я ужасно рад.
– Относительно быстро. Но я тоже ужасно рада. Ты давно дома?
– Неделю.
– Хорошо отдыхаешь?
– Тихо. Я вдруг понял, когда услышал твой голос, что очень ждал твоего звонка.
– Это приятно. Если ты говоришь правду. Ты уверен, что мой звонок не выбил тебя из колеи? Может, ты просто ведешь себя по-джентльменски?
– Ты не права. Я не могу вести себя с тобой как истинный джентльмен. Когда мы увидимся?
– Знаешь, я опять приеду сегодня в Детройт. Не для того, чтобы повидаться с тобой, – из-за работы.
– «Опять»? Ты хочешь сказать, что уже была тут и не позвонила?
– Была, проездом из Чикаго. Заехала повидаться с родными. Вообще-то я не обязана объяснять. Перестань разговаривать со мной тоном собственника. – Мери произнесла это насмешливо, однако в ее голосе прозвучали стальные нотки. – А как твоя подружка?
– Вышла замуж, слава богу! А как насчет того, чтобы встретиться по этому случаю в восемь около «Аренды кадиллаков» и поужинать вместе?
– С удовольствием. До встречи. – Мери повесила трубку.
Часа через два у меня снова затрезвонил телефон, и я почувствовал себя совсем как в доброй старой Перл-Харбор. На этот раз позвонил Эрик, из аэропорта.
– Хорошо, что я застал тебя, – сказал он, как только мы обменялись приветствиями. – Есть кое-что новое.