— И кстати… вот эта Урдалайа… а что вообще про нее известно? Ну, кроме того, что она богиня луны… а значит, представляет ночную, темную сторону бытия.
— Э-э-э… да пес ее знает, — нехотя отвечал губернатор, при этом икнув и зачем-то прикрыв ладонью рот, — лично я чту бога охоты Ортага. И Глорма, покровителя торговли и ремесел. А культом этим… поганым, не интересовался и не хочу.
От взгляда сэра Ролана не укрылось, как собеседник при этом настороженно покосился в сторону окна. Будто опасался, что его услышит кто-то из новообращенных поклонников Урдалайи. Да призовет к ответу за то, что назвал его культ «поганым». Или просто за следование ложным верованиям.
Хотя будто ли?..
— Хорошо, — еще одно слово-пустышку конфидент использовал для подведения черты под разговором, — попробую познакомиться с Урдалайей и ее жрецом сам. А для начала послушаю проповедь.
— Конечно, конечно, — с рассеянным видом отвечал губернатор, — капитан Крогер, командующий городской стражей вас проводит.
— Так точно! — это отозвался, собственно, капитан Крогер. Рослый, широкоплечий мужик средних лет. С короткой стрижкой и лицом, исполосованным старыми шрамами.
Дисциплинированность начальника стражи явно превосходила его словоохотливость. Поскольку на протяжении всего разговора сэра Ролана и губернатора он молча, словно статуя, простоял навытяжку.
«Проводит-проводит, — подумалось конфиденту, — и проследит заодно, чтобы я не забывал, кто в городе хозяин. А кто хоть дорогой и почетный, но гость».
К слову сказать, королевская привилегия даровала сэру Ролану право в том числе, самовольно отнимать чужую жизнь. Невзирая на титулы, должности и местные законы. Ибо защита интересов королевства превыше всего.
Только вот прибегать к этому праву конфидент старался как можно реже. Считая его чем-то вроде открывания двери пинком. Что вроде и результативно, но в то же время чревато неприятностями.
Для проповедей вестник богини луны избрал одну из небольших площадей, что обычно окружают фонтан или какую-нибудь статую. Днем здесь любят играть дети, а ближе к ночи назначать свидания влюбленные пары.
Но собравшимся на площади на сей раз было не до любви и, тем более, не до игр. Люди с хмурыми тревожными лицами толпились вокруг поверженной статуи. Еще горожане, коих площадь вместить не смогла, теснились на прилегающих улочках, заглядывая через плечо, вставая на цыпочки. Несколько человек приобщались к проповеди, выглядывая из окон и с балконов близлежащих домов. А кто-то даже забрался на крышу. Не боясь свалиться, соскользнув по крутому скату. Некоторые из собравшихся, особенно юные девушки, забирались на плечи спутников.
А с освободившегося постамента вещал черный как ворона жрец. Истины своей веры донося короткими, похожими на карканье, репликами. При этом он то и дело самопроизвольно впадал в ярость. Чуть ли не в истерику. И тогда, багровея, принимался жестикулировать да грозить кулаками небу. А голос, без того громкий, превращался в визг.
На проповеди сэр Ролан и капитан стражи Крогер поприсутствовали минут десять. Больше, как решил конфидент, смысла не имело. Ибо в речи своей проповедник был хоть и неутомим, но… донельзя однообразен. От утверждения об истинности веры только в богиню луны он неизменно переходил к клеймению фальшивых идолов. Просто-таки с грязью смешивал — и чужих богов и их приверженцев. За клеймением обычно следовало обещание кар. И призыв умилостивить богиню, дабы та не гневалась.
А потом… все по новому кругу. Истинная вера, идолопоклонники, возмездие. Да необходимость снискать милость Урдалайи.
Но ни разу черный жрец не сказал ничего о самой своей богине. А ведь любой, прежде знакомый Ролану, культ непременно располагал историей своего божества. Да подробнейшей! Включая визит оного в мир смертных. Но никогда, похоже, Урдалайа не удостаивала людей своим пришествием. Ни разу не касалась мирской грязи. Не карала неверных и не награждала особо верных поборников. Да и что вообще делала — оставалось тайной.
Еще проповедник ни словом не обмолвился о поведении, которого должен придерживаться последователь его культа. Надлежит ли поклоннику богини луны жить в целомудрии? Или, напротив, предаваться разврату, как к тому призывает Темный Культ? Быть бескорыстным или искать выгоду за счет иноверцев? А за счет собратьев по вере? И считать ли вообще богатство пороком?
Все эти вопросы роились в голове сэра Ролана, пока он слушал проповедь. И ни на один из них злополучный жрец ответить так и не удосужился. Чем еще больше укрепил подозрение конфидента, зародившееся еще в разговоре с губернатором. И теперь оно оформилось в конкретные слова.